Николай Егоров - Операция Дозор

Саньке Багрову проще. Отчитают его за «наглядную агитацию», припомнят купание в баке, спросят: «Сознаешь, что плохо поступил?». Он ответит: «Сознаю». Спросят: «Это больше не повторится?» Он ответит: «Это больше не повторится». Все будут довольны: перевоспитали Багрова. И он будет доволен: отцепились от него, пусть им будет хуже, раз они не понимают, что такое весело жить на свете!

У Мити Янцевича горький разговор. Если бы удрал из лагеря, потому что не нравится тут, воспитательница пообижалась бы: ах, ты не ценишь, что мы для тебя делаем! Пожурила бы от имени всего начальства. Митя повинился бы. А сейчас чего виниться: к маме убегал, уверенный, что без него ей трудно. Не о себе думал.

А Пантелею влетит - смешно подумать! - за то, что привел в лагерь беглеца, обнаружил нарушителя границы и стремится задержать его. Правда, никто не знает, как он оказался в лесу. Не знают и не скоро узнают и дадут ему дрозда! Поналепят несправедливого. И надо все вынести - никуда не денешься! И себя жалко и товарищей, которые тебе наговорят разного, не ведая, за что! И что им скажешь, когда поднимут тебя и спросят: «Сознаешь, что натворил? Даешь слово, что больше это не повторится?…»

- Может, закроем собрание? - спросила Ирина Родионовна Валерия Васильевича.

Вожатый стоял, прислонясь к одному из столбов, на которых держалась крыша веранды. Он с интересом глядел и на провинившуюся троицу, и на всех остальных, которым предстояло перевоспитать нарушителей дисциплины. Услышав вопрос, оттолкнулся от столба, выпрямился - головой под крышу - и удивленно вскинул брови: говорить-то и не начинали!

- Чего это вы сегодня размолчались? - обратился к ребятам Валерий Васильевич? - От страха, что ли, языки попрятали?

Ленка Чемодан оскорбилась:

- За кого вы нас принимаете?

- Вы хорошие ребята, прямые и смелые, а тут в молчунов превратились. Ну и сказали бы, что думаете…

- Значит, мы боимся? - Ленка вскочила, дернула челочку. - Кого боимся? Кондрашина?… Я давно замечала: он не хочет считаться с нормами нашей жизни. Не хочет думать о чести нашего коллектива. А еще барабанщик! Багров - не лучше. Они друг друга стоят!

- Как по бумажке чешет. Написала, выучила, а притворяется, что слова из сердца вылетают, - не меняя позы, процедил Санька.

- Багров - ладно! Багрова мы знаем давно, как злостного…

- Ого! - Санька сел прямо и, будто откровенно восхищается, уставился на нее. - Сила!

- Вот будет тебе - сила! - не выдержала взятого тона и разозлилась Ленка. - Вот дадим тебе. И родителям напишем!

- Яковлева! - расстроенно сказала Орионовна. - Яковлева!

Ленка сделала паузу, закусила губы, закрыла глаза.

- Артистка! - снова восхитился Санька.

Пантелей будто и не слушал ничего, замкнулся. Чем яростнее будут разбирать его, тем яснее несправедливость наказания и тем больше он должен уважать себя: страдает за славное дело! Надо пострадать - он пострадает, но все доведет до конца.

Ленка между тем собралась с силами:

- А Багров, как дикарь, разукрасил себя. Про него не только родителям, но и в школу написать надо!… А ты, Янцевич? Как ты мог, Янцевич? Скольким детям не дают путевок - мало их. А тебе дали. А ты? Подумал ты об этом? О воспитательнице и вожатом подумал? О маме подумал?

Пантелей почти то же самое говорил Мите, но Ленкины слова вызвали резкую неприязнь.

- Не смотри на меня так! - Ленка не выдержала взгляда Пантелея и отвернулась. - Никогда не видал меня?

- Очень нужно, чтоб я тобой любовался!

Мохнатые глаза Капы опустились: ей совестно было слушать, эту перебранку.

Пантелей еще больше разозлился на Ленку:

- Упражняешься тут в красноречии!

Капа встала, ожидающе посмотрела на Орионовну.

- Говори, Довгаль, - разрешила воспитательница.

- Ты, Лена, не о поступке Янцевича думаешь, а о себе, о том, чтобы самой выглядеть примерной.

- Я - эгоистка? - глаза у Ленки стали круглыми.

Капа даже не взглянула на нее:

- Янцевичу и так плохо, и хватит о нем. А Кондрашин и Багров достаточно взрослые, чтобы понимать, насколько они виноваты.

Капа опустилась на свое место.

- Это все? - удивилась Орионовна.

- Все, - в свою очередь, удивилась Капа.

- Значит, пусть они сами себя обсуждают, сами воспитательные меры принимают и сами контролируют себя?

- Сами, - сказала Капа.

- Ну знаешь ли… - растерялась Орионовна.

По рядам прошел шелест - собрание принимало неожиданный оборот.

Митя поднял руку:

- Мне можно сказать?

- Ты еще получишь слово, - в свою очередь, недовольно промолвила Орионовна.

- Мне сейчас нужно…

Орионовна кивнула: что с вами поделаешь?

- Конечно, я виноват, - начал Митя. - Но я не о себе. О себе потом, когда дадут слово, в свою очередь, - голос Мити упал до едва слышного. - Не надо Кондрашина ругать. Он схитрил и помешал мне уйти. Я не обижаюсь на него. И считаю, что его осуждать не за что…

- Ух, хитер! - протянул Олег.

- И тебе дать слово, Забрускин? - с надеждой спросила Орионовна.

- Что я скажу? - не вставая, произнес Олег. - Мне тут не все понятно…

- Для того мы и собрались, чтобы во всем разобраться! - наседала Орионовна. - Что тут может быть непонятного?

- Темнят они… Именно Янцевич убежал, именно Кондрашин задержал. Обдуривают нас…

- Я, честно, к маме хотел, - Митя прижал руки к груди. - Я не обманываю, мы не сговаривались…

- Не знаю, не знаю, - Олег подмигнул Саньке. - А полковник явно пошутил…

- Какой еще полковник? - Орионовна оглядела ряды.

- Я имею в виду нашего полковника Багрова…

Раздался смех, но Олег невозмутимо продолжал:

- Он пошутил. Конечно, неудачно пошутил, но это бывает…

- Дружка выгораживаешь! - крикнула Ленка Чемодан. - Кто-то же помогал ему! Не ты ли?

- Я все сам! - поспешил Санька.

- И на спине - сам? - Ленка оглядела ребят: уверена была, что сразила Саньку.

А он завел руку за спину, почесал между лопатками:

- Смотри, куда достаю?

Рука запрыгала за спиной, доставая любую точку.

- И левой можешь? - заинтересовался Валерий Васильевич.

- Как правой! - Санька демонстрировал свою гибкость, ребята позабыли о собрании, повскакивали, увлеченные этим цирком.

- Без фокусов! - потребовала Орионовна. - Какие вы все разбросанные, не можете на главном сосредоточиться… Как же с вами на заставу идти?

Это подействовало - установился некоторый порядок.

- Мы будем!… - начал Бастик Дзяк.

Ребята мгновенно подхватили:

- Отлично работать!

Орионовна улыбнулась и спросила:

- А с этой троицей что решим?

- Поручить выдирать траву на линейке, - жестко заявила Ленка. Ее не поддержали.

- Взять их с собой. Они больше не будут!

Так предлагало большинство.

- Не буду! - сказал Санька и ударил кулаком в грудь.

- Не буду! - сказал Митя.

- В работе с любым посоревнуюсь, - сказал Пантелей.