Мартин Райтер - Клинки чужого мира

Через пятнадцать минут Генрих был уже на площади Святого Якуба, но и здесь гномы не появлялись. Размышляя, где лучше всего искать прирожденных кузнецов, Генрих прошел мимо ратуши и неспешно приблизился к скульптурной группе из бронзы, символизирующей человеческие пороки. Эта скульптурная группа называлась «Лодка пороков», но в народе ее прозвали более удачно: «Корабль уродов». Темно-зеленая лодка висела на трехметровой высоты колонне. В лодке веселились гиганты и чудовища: толстая противная женщина в задранном платье и с открытым в песне ртом, музыкант с длинным носом и лирой, пьянчуга с винной кружкой и помятым лицом, обжора, давящийся свиным окороком, детина с акульей головой и еще парочка страшилищ под стать попутчикам. Из центра лодки торчала мачта с ободранным парусом; за эту мачту, задрав в пляске ногу, держался одной"рукой скелет.

Прогуливаясь под зонтиком по площади, Генрих озирался по сторонам и удивлялся, не видя гномов. В Регенсдорфе, конечно, было не так уж много представителей этого коренастого народца, но все же два-три бородача всегда расхаживали по улицам. «Дождя боятся, что ли?» - с досадой подумал Генрих. Он решил осведомиться об Ильвисе у домовых, но тут один за другим раздалось два гулких удара, а следом за ними крик:

- Берегись, лодка валится!

Генрих поднял глаза и в удивлении замер. В бронзовой колонне образовалась трещина, и лодка медленно клонилась носом к земле. С каждым мгновением скорость крена увеличивалась, и, наконец, судно со всем экипажем ринулось вниз, как будто взаправдашний корабль в морскую пучину.

Столкнувшись с булыжниками, «Корабль уродов» издал жуткий скрежет. Земля задрожала, в близлежащих домах звякнули стекла. Скелет-Смерть вместе с мачтой вылетел за борт, а длинноносый музыкант воткнул свой нос в пасть человеку-акуле.

- Ух ты! - только и смог вымолвить Генрих.

Толпа бросилась к обломкам корабля, точно он являл собой пиратский шлюп с несметными сокровищами. Увлеченный людским течением, Генрих подступил к лодке, дивясь вместе с другими зеваками ее падению.

- Э, да тут, пожалуй, по краю была сварка, но со временем изъелась, - заметил мужчина в массивных очках.

- Какая может быть сварка на бронзе! - возразил парень в рабочем комбинезоне и с чемоданчиком в руках. - Посмотрите только, срезано, как по маслу! Причем резали несколько раз - вон еще одна глубокая щель.

- Как же оно раньше стояло?

- А срез-то совсем свежий, не успел позеленеть.

Поблизости заревела полицейская машина. Генрих решил не дожидаться, когда полицейские начнут опрашивать ротозеев, и выбрался из толпы. «Хорошенькое дельце, - размышлял он. - Срез на колонне свежий, но когда и чем его могли нанести? И кто?»

Генрих вспомнил о двух ударах, но не стал их связывать с падением скульптуры - колонну не разбили, а подрезали. От размышлений Генриха отвлек старичок-глюм Плюнькис, который бодреньким шагом вышел из узкого переулка. Плюнькис жил в подвале дома Генриха, но где именно, Генрих не знал, хотя и облазил подвал вдоль и поперек.

Прикрываясь от дождя детским пестрым зонтиком, Плюнькис сосредоточенно смотрел под ноги, огибая лужицы.

- Добрый день, - поспешил к глюму Генрих.

Плюнькис от неожиданности подскочил.

- Ах, простите, господин Генрих, я так увлекся ручейками, что по сторонам не глядел, - сказал он, высоко задирая голову, чтоб видеть лицо собеседника - ростом Плюнькис едва доставал Генриху до колена. - Да хранит вас Один!

- Вас также. Не подскажете, как пройти к господину Ильвису?

Старичок наморщил лоб, потом вздохнул и сказал:

- Уж извините, но я толково объяснить не сумею.

Если не возражаете, я вас к нему проведу.

- Это еще лучше! - обрадовался Генрих. - Идемте. Плюнькис засеменил в сторону Дуная.

- Ничего нового о Теодоре Херрманне и Карле Майселвиц не известно? - поинтересовался Генрих.

- Говорят, что их похитили, - ответил глюм. - Прямых доказательств, правда, нет, но косвенных предостаточно.

- А что за косвенные доказательства?

- Это засада, раскрытая вами. Похоже, зеленые карлики облюбовали дом нашего смотрителя.

- Зеленые карлики?

- Ага. Гномы обнаружили на полу клочья зеленой шерсти. Во-вторых, рука, что торчала из стены, принадлежала одному из карликов…

- Принадлежала? - Плюнькис радостно кивнул:

- Ильвис тяпнул по ней топором, и она теперь украшает Священную Рощу… Вопрос только в том, как удалось карликам пробраться в Большой Мидгард?!

Как известно, Врата их не пропускают.

Генрих напряг память, пытаясь вспомнить, что рассказывал о зеленых карликах одноглазый Скурд. «Когда рыцаря изгнали из королевства, он блуждал по чащам, пока не повстречал эльфов и не женился на одной эльфийке. Но однажды пришли зеленые карлики и убили почти всех эльфов, в том числе и жену Скурда. Уцелевшие эльфы объявили зеленым карликам беспощадную войну. А потом товарищи-эльфы умерли, и Скурд, оставшись один, решил прекратить кровопролитие. Кажется, все. Не густо».

Плюнькис тем временем свернул к бывшему герцогскому замку, часть которого ныне занимал магистрат, а часть - городской музей. Следуя за проводником, Генрих вышел к набережной, повернул к высокому деревянному уровню. Если уровень не врал, то в 1988 году вода в Дунае поднялась на пять метров. Это значило, что не только прибрежные дома, но также первый этаж замка оказались затопленными.

Сегодня вода в реке поднялась почти до булыжной вымостки. «Если дождь не прекратится, - подумал Генрих, - то вода снова затопит низину».

Старичок провел Генриха к смотровой площадке со скульптурным орлом над воротами, зашел за тополь и робко постучал по бетонным перилам. Не дожидаясь ответа, Плюнькис вежливо кашлянул и спросил:

- Ильвис здесь? Господин Герой Генрих хочет его повидать.

Генрих ожидал, что жилище Ильвиса находится где-то за бетонным ограждением, но ошибся. Земля в метре от его ног внезапно раздалась в стороны, открыв двухметровый квадрат лаза. Из дыры высунулась гномья голова с курительной трубкой в зубах, глаза на мгновение задержались на Генрихе.

- Да хранит вас Один, господин Герой, - пробормотал гном, вытащил изо рта трубку и торопливо выбрался на поверхность. - А я решил было, что Плюнькис разыгрывает меня, хотя на него это не похоже. Я Ильвис, предводитель древнерожденных Регенсдорфа.

Ильвис был совершенно сед. Темная кожаная шапка не скрывала, а только подчеркивала ослепительную белизну торчавших из-под нее густыми космами волос. Даже мохнатые брови гнома казались белее молока. Широкий лоб, иссеченный морщинами, опаленный ожогами, крупный нос, слегка кривоватый после перелома, внимательные глаза - все говорило о громадном жизненном опыте. Усы Ильвиса были заплетены в косички и свисали на грудь, точно две пеньковые веревки.