Энтон Майрер - Однажды орел…

– Ah, vous etes si chic, Sergent! 3 - прощебетала какая-то девушка, поцеловала Дэмона в щеку и убежала.

Фергасон толкнул Тэрнера и Брюстера локтем, показал им на Дэмона. Сэм сначала покраснел, но тут же невольно улыбнулся. Что она сказала? Что он неотразим? На верхней ступеньке входа в какое-то учреждение, опираясь на костыли, стоял одноногий мужчина в берете и тесном синем костюме. Он с интересом смотрел на американцев и медленно кивал головой. Два маленьких мальчугана, видимо, двойняшки, энергично размахивали флажками. Рядом с ними, сложив руки на груди, неподвижно стояла женщина во всем черном… Неожиданно Дэмон заметил: их было много, женщин во всем черном, они встречаются в толпе парижан почти на каждом шагу.

На Севастопольском бульваре к Дэмону подошла пожилая женщина и что-то сказала, но он не понял, что именно. Достав носовой платочек с опьяняющим запахом лаванды, она необыкновенно ловко и нежно вытерла им пот со лба Сэма. Он сразу же вспомнил миссис Верни, ее крошечное, сморщенное личико и ласковые глаза. Сэм видел ее, когда был маленьким мальчиком, и вот теперь она как бы снова возникла перед ним, с ее лавандовым саше, тихо говорящая что-то на непонятном французском языке.

Справа от них виднелись черные остроконечные купола отеля де Билль и двойные башни Нотр-Дам, а прямо впереди - они сейчас входили на нее - площадь Бастилии, где когда-то национальная гвардия покончила с этим самым страшным в мире символом тирании. Куда бы ни посмотрел Сэм, во всем чувствовалось дыхание истории. Она парила позади кованых железных ворот, старых платанов и массивных дубовых дверей, она незримо присутствовала в неподвижном воздухе над головой. И сам факт, что спи маршируют по улицам Парижа четвертого июля, воспринимался Сэмом как какое-то предзнаменование, как нечто, порождающее чувство гордости, тщеславия, священного трепета. История шагала сейчас вместе с ним, захватывала его своими огромными железными руками, окружала цветочными венками и куда-то толкала. Куда именно, он пока не знал. Но Сэм приготовился ко всему, он жаждал отправиться в путь…

Теперь они пришли на кладбище со священными памятниками среди зелени и каштановых деревьев. Все остановились. Французских солдат опять поставили лицом к американским, da воротами кладбища, сдерживаемая конной полицией, шумела толпа. Группа офицеров направилась к большой каменной плите, окруженной низкой железной оградой. Потом произошло небольшое замешательство: тучный французский маршал - кажется, это был Жоффр - подошел к Першингу и что-то спросил у него. Тот отрицательно покачал головой, улыбнулся и повернулся к какому-то молодому офицеру из своего штаба, капитану, которого Дэмон никогда ранее не видел. После короткого разговора капитан приблизился к надгробной плите. Он начал что-то говорить, но его слова заглушил нарастающий гул моторов: над кладбищем на небольшой высоте строем ромба пролетали самолеты с красно-бело-синими знаками на крыльях. Самолеты скрылись, капитан закончил свою речь. Потом он энергично поднес руку к козырьку и крикнул:

– Nous voila, Lafayette! 4

В ответ грянул гром аплодисментов и одобрительных возгласов; в воздух полетели соломенные шляпы и котелки; охваченная энтузиазмом толпа прорвалась к воротам. Теперь к Першингу подошел генерал Фош; они обменялись несколькими фразами, Першинг согласно кивнул и короткими быстрыми шагами направился к могиле. Он произнес короткую речь, но из-за шума никто не слышал его слов. Ординарец поднес к могиле большой венок из цветов, прислонил его к низкой ограде и отступил назад. Тряхнув головой, Першинг ловко поднял венок и, наклонившись над оградой, возложил его на широкую надгробную плиту. Потом встал по стойке «смирно» и отдал честь. Это вызвало в толпе парижан необыкновенный восторг, последовала буря оваций, возгласов, многие прорвались через полицейский барьер и ринулись к могиле.

Дэмон обменялся взглядом с взводным сержантом Томасом, который, плотно сжав губы, наблюдал за происходящим. «Мы прибыли сюда как раз вовремя, - подумал Дэмон, глядя на бегущие по лицам французов слезы, на их крепко сжатые кулаки, на едва сдерживаемую конной полицией бурлящую толпу. - Мы прибыли в самый критический момент, чтобы спасти их от полного поражения…» Губы Дэмона невольно затрепетали. Стоя здесь, в прохладной тени кладбища, он делал историю. Здесь начинается то, что предназначено ему судьбой. Это было сильное, опьяняющее чувство. Он прикусил губы, чтобы сдержать улыбку радости.

– Почта, почта! - крикнул Дэмон. Стоя в дверях, он начал вытаскивать из сумки конверты. Он знал, что капитан Краудер, если узнает об этом, обвинит его в нарушении порядка и в том, что он потакает солдатам взвода, но на улице было холодно, шел пронизывающий до костей дождь, поэтому строить их там только для того, чтобы раздать почту, было бы просто бессердечно.

– Тэрнер! - позвал он.

Маленький виргинец вскочил со своего тюфяка и бросился к Дэмону.

– Ого! -крикнул он восторженно. - Это от мамы…

– Рейбайрн!

– А-а, - ответил тот и махнул рукой.

– Я отнесу ему, сержант, - предложил Тэрнер.

– Нет, не отнесешь. Кто поленится подойти за своим письмом, тот не получит его вообще. Конноли! Дэвис! Хоффенстедт! Дважды вызывать не буду…

Они подбегали к Дэмону, брали свои письма и медленно возвращались на соломенные тюфяки, служившие им постелями, в этом огромном пустом помещении, каком-то сарае, превращенном три года назад в казарму для французской пехоты. Сквозь щели в стенах дул ветер, каменный пол был всегда холодным.

– Читайте, радуйтесь и плачьте, - пошутил Дэмон, когда раздал все письма. - Через полчаса будет построение на полевые занятия.

– В такой дождь, сержант! - воскликнул Фергасон.

– В такой дождь. Будем продвигаться вперед стрелковыми цепями. Вообразите, какая мягкая будет земля, когда вам придется плюхаться на нее. По крайней мере, у вас будет на что свалить вину. А что, строевые занятия для вас лучше, что ли?

– Занятия, занятия, занятия, - простонал Рейбайрн. - Я пошел в армию, чтобы воевать, а не для того, чтобы вышагивать с винтовкой на разный шутовской манер - то так, то этак!

– Сначала научись, а потом будешь воевать, - ответил ему капрал Девлин. - Так уж заведено в армии, и, пожалуйста, не сбивай здесь остальных с толку.

– А мне нет письма, сержант? - спросил Брюстер, стройный хрупкий юноша, с нежными девичьими чертами лица и упрямо спадавшей на лоб прядью волос. - Ты уверен, что нет?

– Да, уверен, - кивнул головой Дэмон.

– Никак не могу понять, что произошло с ними, - удивился Брюстер. Он был из зажиточной нью-йоркской семьи. Дэмон видел его родителей на пирсе в Хобокене. Отец Брюстера, видный мужчина в фетровой шляпе, с пенсне на носу, оживленно разговаривал тогда с капитаном Краудером, достаточно польщенным этим вниманием, но тем не менее желавшим как можно скорее отделаться от надоедливого собеседника. Миссис Брюстер, хрупкая женщина в синем сатиновом платье и широкополой шляпе, неотрывно смотрела на борт судна большими, полными слез глазами. - Прошло уже три месяца, а я не получил от них ни одного письма, - продолжал Брюстер.