Энтон Майрер - Однажды орел…

Но тогда, возможно, и Бен отказался бы. В таком случае…

Дэмон закрыл глаза. Так много чудесных людей погибло. Так много! Баучер, Джексон, Фромен, Станкула, Каваллон, Доухерти, Родригес - все «неукротимые» ветераны того памятного ночного боя на реке. Джо Брэнд и Гарри Притчард, Рей Фелтнер тяжело ранен гранатой; если он выживет, то наверняка не будет больше мужчиной. Том Сполдинг потерял ногу. Винни де Луке попало в обе ноги, а у Джека Макговерна обожжены лицо и горло. Левинсон, Лилджи, Госталс погибли. Дивизии больше не существует. Немногие оставшиеся в живых заходили к нему под тем или иным предлогом, напряженные и внимательные, сидели на стульях у его койки. Но им почти не о чем было говорить. Дивизии больше не было, и они сознавали это: осталась небольшая кучка упавших духом, измотанных, бывалых солдат, и ничто не могло изменить этого факта. Какие это были ребята. Как много он с ними прошел! И кончить подобным образом… А главное - Бен…

Послышался шум, потом быстрые шаги. Дэмон открыл глаза. Неужели он заснул? В ногах возле койки стоял, внимательно всматриваясь в его лицо, Котни Мессенджейл. С ним никого не было. Когда он подошел? От неожиданности Дэмон моргнул несколько раз и бросил на командира корпуса злой взгляд.

– Ну, как дела, Сэмюел?

– Не могу пожаловаться, - ответил Дэмон после короткого молчания. - Впрочем, мог бы, да боюсь, что Твикер не обратит на это внимания.

– Да, Тервиллигер беспощаден, правда? Только что я говорил с ним о вас: его беспокоит навязчивая мысль, что вы почти израсходовали отведенный вам судьбой запас удачи. Я ответил ему: «Audentes fortuna juvat» 87 , но он мгновенно парировал «Бен Джонсон говорит, что фортуна улыбается только дуракам, генерал» - и улыбнулся мне своей сатанинской улыбкой. Однако, скажу я вам, мы здесь становимся поразительно культурными: еще немного, и мы станем писать сонеты на латыни и изъясняться ямбом. - Он развернул складной брезентовый стул спинкой вперед и легко уселся на него верхом. - Я собирался зайти раньше, да все мешали дела. Ну хорошо, как же они лечат вас здесь?

Дэмон махнул здоровой рукой.

– Как видите. - Он вытащил сигарету из пачки, лежавшей, рядом с кроватью, и прикурил ее от серебряной зажигалки, принадлежавшей Бену: присевшая в пламени саламандра дерзко высунула свой язычок, ее перепончатые лапки вцепились в меч. Командир корпуса посмотрел на зажигалку и отвел глаза в сторону. «Он пришел один, - подумал Дэмон. - Впервые после Лусона я вижу его с глазу на глаз».

– Как идет операция? - вяло спросил Дэмон.

– Как по маслу, Сэмюел. Некоторые части Арчибальда находятся в Калао. Все закончилось, лишь кое-где символическое сопротивление, несколько засад на дорогах, чисто сдерживающие действия. Остальные умирают от голода в джунглях. Осталось только прочесать местность. Макартур очень доволен.

– Еще бы…

– А вы не видели его поздравительную радиограмму? Я приказал разослать ее и зачитать во всех подразделениях.

– Да, я видел ее.

Нагнувшись, Мессенджейл скрылся за койкой, а когда снова выпрямился, Дэмон увидел у него на колене самурайскую саблю с усыпанным гранатами и изумрудами эфесом и тонкой гравировкой на обнаженном лезвии.

– Это сабля Мурасе. Варварское оружие, не правда ли? Я хочу, чтобы она принадлежала вам, Сэмюел. Она бесспорно ваша.

– Нет, - сказал Дэмон. - Она ваша, генерал. - Он вспомнил Джексона, мрачного и исступленного, с саблей в руках в сгущавшихся сумерках на реке Ватабу, его слова: «Ох, если бы вы видели, как мы пригвоздили этих косоглазых! После всех этих долгих месяцев мучений…» - А где Мурасе? - спросил он.

Мессенджейл сдержанно улыбнулся:

– Лежит в траншее с двадцатью глубокими ранами головы, как сказал бы Тервиллигер. Не далее пятидесяти ярдов от вашей последней оборонительной линии у Илига. Ножен от сабли так никто и не нашел.

Итак, в то бесконечное утро Мурасе бросился в отчаянную атаку, которая оказалась для него последней. А теперь он уже разлагается в черной земле где-то рядом с Беном, Ваучером, Джо и всеми остальными. Дэмон наблюдал за бегающими по изогнутому клинку пальцами Мессенджейла; он почувствовал, что переполняется гневом при виде этого человека, руки его дрожали.

– Сэмюел, дело, которое вы совершили, просто великолепно. Великолепно. Право же.

– Дивизия совершила это, генерал.

– Ну что вы, я не думаю…

– Да, да. Дивизия! - Голос Дэмона звучал напряженно и нетвердо, и это разозлило его. - Знание местности, понимаете? - продолжал он. - Я вколотил им в голову: знай местность, на которой действуешь! И они поняли это, как видите. Изучили местность в совершенстве. Половина из них навсегда осталась в этой грязной дыре… - Внезапно Дэмон рванулся вперед на кровати, несмотря на страшную боль. - Почему вы поступили так? - спросил он гневным шепотом. - Почему?… Чтобы попасть на первую полосу в газетах? Ради дутого римского триумфа?

Лицо Мессенджейла сильно побледнело, его тонкие губы стали бескровнее, чем обычно.

– Сэмюел, я не думаю, чтобы происшедшее в ходе операции недоразумение относительно…

– Нет, - тихо перебил его Дэмон и покачал головой. - Нет. Это так просто вам не пройдет, генерал. Это не смоется и не сотрется. У меня есть все ваши радиограммы, и я достал копии своих. Кроме того, уцелело несколько свидетелей. Пара свидетелей. Плохо, что я тоже не сыграл в ящик, правда? Вместе со всеми остальными! Тогда все сложилось бы так, как хотелось вам. Никаких недоразумений, никаких вопросов…

– Сэмюел, это тяжкое обвинение.

– Вот как? Прошу прощения, это самые мягкие выражения из тех, что я мог бы использовать сейчас. Самые мягкие, самые осторожные обвинения из тех, какие я могу предъявить вам. Поверьте мне.

Несколько секунд Мессенджейл молча смотрел на свои ногти.

– Надеюсь, мы не станем подобными колкостями завершать эту доблестную кампанию…

– Не произносите этого слова! - раздраженно перебил его Дэмон.

– Какого слова?

– «Доблестную»! Не смейте его произносить! Вы не имеете права произносить это слово, так же, как и многие другие. Вы оскверняете его.

– Сэмюел, я уверен, вы не думаете так, этого не может быть.

– Не думаю? О, вы еще узнаете что и как я думаю об этом! Наступила короткая пауза. Глаза командира корпуса расширились, на лбу начала пульсировать набухшая вена.

– Неужели ваша почти тридцатилетняя карьера для вас ничего не значит?…

Дэмон попытался рассмеяться, но безуспешно.

– Мессенджейл, я сунул бы эту руку, - он поднял свою здоровую руку, - в горшок с кипящим маслом, если бы это позволило уберечь от вас хотя бы отделение солдат… Но это не значит, что моя карьера ничего не значит для меня. Нет…

– Вы уверены, Сэмюел? Вы совершенно уверены в том, что хотите поступить подобным образом? - Янтарные глаза потускнели, зрачки стали почти невидимы. - Вы сами изменяли свои планы, когда этого требовала обстановка. В Моапоре вы даже не подчинились приказу…