Энтон Майрер - Однажды орел…

– Но ведь они погибли! - взорвалась Томми. - Все его друзья…

– В этой сделке не было никакого обмана, - вспыхнул француз. - Неужели вы хоть на миг можете допустить, что Сэм не знал этого? Но вслед за погибшими шло много других несчастных парней, а грязная война должна была продолжаться, разве нет? Не будьте же, черт возьми, такой глупой святошей…

Томми сжала рукой колено.

– Я не святоша, - мягко сказала она, - извините, Бопре. Я не то хотела сказать. - Помолчав, она добавила: - Так вот почему он не хочет носить значок отличившейся части.

Рассерженный француз уставился на потолок.

– Слава богу, хоть теперь-то вы понимаете.

В разговорах с Сэмом она никогда больше не касалась этой темы. Она лишь догадывалась, какая страшная борьба происходила в его душе, какое жгучее унижение он должен был испытывать, вступая в эту сделку. Поразительно! Он всегда был прав в своих суждениях о Мессенджейле. Несмотря на эксцентричность и непопулярность его поступков, Сэм оказывался прав в большинстве случаев. Томми вспомнила один из вечеров в клубе в форту Орд, когда во время ажиотажа вокруг формирования негритянских дивизий Мори Одом сказал:

– Сэм, ты не хуже меня знаешь, что я не имею расовых предрассудков. Но достойный сожаления факт состоит в том, что негр просто не может соображать достаточно быстро, чтобы хорошо воевать.

– Генри Армстронг и Рей Робинсон, кажется, прекрасно справляются, - парировал Дэмон, улыбаясь.

– О, разумеется, профессиональный бокс! Но я говорю о способности быстро реагировать на неожиданности. Ты никогда с неграми не работал, Сэм. Поговори с Джеффом Баркером, он занимается здесь неграми. В казармах грязь, все вверх дном, автоматы заржавели, а грузовики… господи боже, что там только творится!

– Может быть, они считают, что им совершенно безразлично, следить за своей амуницией или нет.

– Что ты говоришь? В армии они или не в армии? Само собой разумеется, что они обязаны заботиться о своем снаряжении, как и все другие.

Дэмон поудобнее устроился в кресле.

– Я хотел сказать, может быть, если к неграм относились бы как к равным, действительно как к равным, их отношение к службе изменилось бы.

– О, брось, Сэм! - вмешался с манерной медлительностью Джим Рэвинел. - С негром нельзя обращаться как с равным но той простой причине, что он таковым не является. Не был таковым и никогда не будет. Череп негра имеет другую форму, мозг негра меньше мозга белого, негр - это представитель низшей расы. Не знаю, хорошо это или плохо, или вовсе не имеет значения, но факт остается фактом.

– Я очень в этом сомневаюсь, - сказал Дэмон, и Томми заметила, как на его лице появляется упрямое выражение. - Весьма сомневаюсь.

– Прямо беда с тобой, Сэм, ты просто мечтатель, - заметил Мори. - Скажи откровенно, подчинился бы ты приказам темнокожего офицера?

Дэмон посмотрел на него с изумлением.

– Разумеется, подчинился бы. И ты подчинился бы, и Джим тоже.

– Никогда! - воскликнул Рэвинел. Его красивое лицо исказилось, глаза сузились. - Никогда! Да я лучше уйду в отставку, чем подчинюсь приказу черного!…

– Почему? - спросил Сэм. - Давайте взглянем на вещи реалистически. Нам всем приходилось служить в подчинении законченных, отъявленных сукиных сынов, неучей, идиотов, садистов и бог знает кого еще. Они приказывали нам, и мы подчинялись. Какая же разница? Как хороший солдат, вы…

– Это никоим образом не касается службы, - произнес Рэвинел ледяным тоном. - Это нечто совершенно иное. Если ты не в состоянии понять этого, мои объяснения бесполезны.

В углу, где они сидели, стало тихо и неуютно. Томми сделала Сэму сердитый знак глазами, но он продолжал спокойно:

– Мы должны прийти к этому, джентльмены, независимо от того, как каждый из нас смотрит на это. Рано или поздно, но это должно произойти, ибо только таким путем мы приблизимся к той великой демократии, какой мы любим называть нашу страну. И армия - самое подходящее месте, чтобы начать.

– Господи, да почему? - сварливо спросил Мори.

– Потому, что все мы, военные, делаем вещи, которые нам И правятся. Но имя службы. Постоянно. Потому, что нас приучили уважать принцип больше личности, а чин - больше недостатков. И если придет приказ из управления генерал-адъютанта в Вашингтоне, в котором будет сказано: «Вы должны сделать то-то и то-то, независимо от ваших личных мнений по данному вопросу», мы подчинимся этому приказу. Вполне вероятно, что как раз мы-то и выполним этот приказ лучше других.

– Должен вам сказать, я надеюсь и молюсь, чтобы этот день никогда не наступил, - возразил Джим Рэвинел и осушил свой стакан…

«И Сэм оказался прав. Такой день все же настал, - думала теперь Томми, глядя на скользившие по вершинам сосен разорванные облачка тумана. - Приказ из управления генерал-адъютанта поступил-таки, и негры и белые спали в одних казармах, и белые служили в подчинении черных офицеров…»

Донесшийся из дома настойчивый протяжный телефонный звонок вернул Томми к мягкому солнечному свету и монотонному огайскому выговору Гертруды Вудрафф. Тяжело вздохнув, Томми начала подниматься с кресла, но увидела Сэма в грязной рабочей рубахе, идущего через кухню.

– Я послушаю! - крикнул он.

Кивнув ему в знак согласия, Томми снова уселась в кресло.

– Ну, мне пора, - заявила Гертруда. - Пошли, Жанна.

– Куда вы торопитесь? - спросила Томми. - Какие-нибудь особые дела?

– Никаких особых, в этом-то все и несчастье. Прачечная да письма. Да еще сад. Обычные занятия старой глупой бабы… Я толстею, - прибавила Гертруда и нажала на выпирающий под блузкой живот. - Полюбуйтесь. Мне надо с этим что-то делать.

– Почему бы тебе не заняться этими упражнениями по системе йогов?

– Это сидеть, сдерживая дыхание и засунув пальцы ног под мышки? Ну уж нет, спасибо.

– Они же легкие, - возразила Томми, - и доставляют удовольствие, честное слово. Я могу за двадцать минут показать их тебе, Герт.

– Нет уж, я пойду своим путем слабой и утомленной женщины: виски «Кэнэдиэн Клаб» и горячая ванна. - Поднявшись, Гертруда и Жанна направились к двери, ведущей через гостиную И выходу. Томми пошла проводить их.

– Итак, до пятницы? - уточнила Гертруда.

– Да.

– Замечательно! Боже, до чего же будет здорово попасть в приличные магазины, увидеть яркие огни, вещи. Эта пышность и великолепие прямо преследуют малютку Герти. Так мы заедем за тобой около восьми?

– Отлично.

Томми смотрела, как подруги уходят по дорожке из секвойевых плиток. Сэм разместил плитки слишком широко для женского шага, и попытки Гертруды и Жанны ступать на середину каждой из них вынуждали обеих женщин идти неестественной шаткой походкой.

– Изумительно! - крикнула Жанна, указывая на плитки. - К вам будут приходить, чтобы полюбоваться этим…