Энтон Майрер - Однажды орел…

– Он только что был совершенно нормальный, - торопливо продолжал объяснять Брюстер, - он даже начал что-то говорить мне, но как раз в тот момент раздался этот шлепок, и он громко застонал…

– Ну ладно, ладно, - оборвал его Дэмон, - успокойся. - Повернувшись назад, он громко позвал: - Носильщики, сюда! - Его голос почти заглушили новые разрывы снарядов. В темноте мелькнули тени санитаров. - Сюда, сюда! - крикнул еще раз Дэмон.

– Что он, тяжело ранен? - спросил один из подошедших санитаров.

– Нет, - ответил Дэмон, хотя вовсе не был уверен в этом. Он понимал, что Брюстер и Полетти напряженно слушают, а ван Гельдер не потерял сознания, хотя и молчит. - Тем не менее лучше отправить его в тыл.

Санитары подняли раненого и положили его на носилки, сразу же провисшие от его большого веса. Ван Гельдер громко застонал, его дыхание стало еще более отрывистым.

– Ничего, ничего, дружище, - подбодрил его Дэмон, наклонившись к носилкам. - Лежи спокойно, о тебе позаботятся.

– Я как раз смотрел в этот момент на него, - торопливо рассказывал Брюстер кому-то из вновь подошедших. - Он начал углублять свой окоп, наклонился и…

Вокруг Брюстера собрались солдаты, они жадно прислушивались к его рассказу, задавали вопросы. Дэмон бросил на них беспокойный взгляд.

– А ну-ка назад в окопы! - строго приказал он. - В чем дело, ребята? Вы что, хотите чтобы вас перебили всех как утят? Сейчас же марш в окопы, изготовьте оружие к бою…

Он проследил, как санитары скрылись в темной полосе леса. «Первый раненый, - подумал он, - первый выбывший из строя солдат. А кто будет последним?»

Его часы показывали одиннадцать сорок две. Светящиеся зеленые цифры и стрелки на них казались призрачными. В двенадцать ноль-ноль начнется артиллерийский обстрел, а в двенадцать тридцать или около этого последует атака. Огонь откроют с немецкой точностью, в двенадцать ноль-ноль. Дэмон переползал из одного окопа в другой, проверяя готовность своих отделений. Продувная бестия Фергасон весел и жизнерадостен; Полетти нервничает и молчит; маленький Тэрнер разгневан и нетерпелив.

– Ну что, эти сволочные фрицы пойдут в атаку или нет?

– Пойдут, пойдут, потерпи немного.

Кразевский вставлял обойму в свой неуклюжий длинноствольный пулемет «шоша».

– Давай, давай, Кразевский, надо, чтобы эта штука стреляла безотказно, - заметил Сэм.

– Дэмон…

– Да?

Кразевский смущенно шмыгнул носом. С той памятной драки за уборной он содержал свой пулемет в безукоризненной чистоте и стал непревзойденным мастером сборки и разборки его в полевых условиях. Дэмон дважды слегка похвалил его, но Кразевский никак на это не реагировал. Сейчас на его круглом плоском лице появилась широкая, добродушная улыбка.

– Я просто хотел сказать тебе, Дэмон, - произнес он, запинаясь, - что ты молодчага…

Не говоря ни слова, Дэмон дружески хлопнул Кразевского по плечу и пополз к следующему окопу, в котором находился Тсонка с зажатым, как всегда, меж зубов огрызком незажженной сигары. Он будет держать этот огрызок во рту до тех пор, пока не разжует его до крошек, и ни разу при этом не сплюнет.

– Держись к нему поближе, Тсонка, - бросил ему Дэмон. - Если с Кразом что-нибудь случится, пулемет твой.

– Ясно, сержант.

А вот и Рейбайрн, Дэмон узнал его по тощему профилю.

– Сержант, - начал он своим густым театральным шепотом, - что мне делать вот с этим? - Он поднял с земли небольшой матерчатый мешочек.

– А что это такое?

– Всего-навсего четыре куриных яйца, сержант. Нашел их на той ферме, по дороге. Как, еще есть время сварить их, а?

– Сварить?! Ты что, с ума сошел? Я же сказал, никакого огня! - Дэмон едва удержался от того, чтобы не расхохотаться. - Ты что, думаешь, что мы готовимся здесь к пасхальному обеду?

– Господи, сержант, не могу же я съесть их сырыми!…

– Тебе и не надо есть их. Возьми нож, возьми яйцо, сруби макушку и выпей. Так делают все богачи.

– Богачи?

– Конечно, богачи в чикагских домах.

Порекомендовав этот простой выход Рейбайрну, Дэмон направился дальше к Брюстеру.

– Все в порядке?

Брюстер утвердительно кивнул головой, а потом чуть задрожал и едва слышно пробормотал:

– Холодно.

– Холодно?! -удивленно воскликнул Дэмон. Его лицо и шея были влажными от пота.

Брюстер еще раз быстро кивнул, произнес какой-то глухой гортанный звук и облизал языком губы.

– Все будет хорошо, - бодро сказал Дэмон, крепко пожав руку Брюстера. - Постарайся меньше думать об этом… Просто делай то, что ты должен делать… Будь стойким! - И еще раз крепко сжал и потряс руку Брюстера.

Дальше Девлин. На его лице твердая решимость, из-под туго натянутого ремешка каски выступает резко очерченный подбородок.

– Все в порядке, Дев?

– Все о'кей, Сэм.

– Присматривай за действиями расчета у «шоша», ладно?

– Ладно.

Дэмон постоял несколько секунд: он знал, что Девлин ждет от него еще хоть пару слов.

– Желаю тебе удачи, Дев.

– Тебе тоже, Сэм.

Ночь была ужасной. Сначала усиливающееся шипение, потом нестерпимый пронзительный свист и завывание, потом стремительный спуск, как будто огромный черный небосвод рассекал гигантский нож, потом сотрясающие землю удары, которые бросали Брюстера то в одну, то в другую сторону окопа. Сначала Брюстер хотел вскочить и убежать, убежать из этого ада кромешного в лес. Он уже начал было вылезать из окопа, но услышал властный голос Девлина: «Вниз!» - и подчинился. Теперь же сама мысль оставить это маленькое спасительное убежище казалась столь же невыносимой, сколь невыносимым было нахождение в нем вначале. Пронзительный свист, вой и скрежет, потом вибрирующее сотрясение воздуха, сильные удары взрывных воли то с одной, то с другой стороны заставили Брюстера съежиться в комочек, превратили его в задыхающегося от страха ребенка. Где он находится? Где все они? Внезапно он почувствовал, что его прижала к земле огромная тяжесть, перемешавшая все его ощущения. «Вот этот… этот будет последним», - думал он после каждого взрыва, но сразу же сознавал, что пронзительный свист, завывания и оглушительные взрывы продолжаются. Ему качалось, что он оглох и ослеп, не способен теперь ни слышать, ни видеть. Судорожно цепляясь пальцами за сырую ускользающую землю, он старался зарыться в нее как можно глубже, чтобы не слышать и не видеть этих нескончаемых плевков с неба, гигантских вспышек и взрывов, свиста и скрежета металла. «Довольно! Ради бога, довольно! Остановитесь!» - подумал он, и в тот же момент понял, что он вовсе не думает, а кричит, как маленький ребенок: «Довольно, ну, пожалуйста, остановитесь! Умоляю вас, довольно!»

Потом наступило короткое затишье, но в ушах у него все еще звенело, в глазах плыли сверкающие круги и пятна. Неожиданно ему вспомнилась футбольная игра в Сент-Эндрю, потасовка на университетском футбольном поле. Тогда он был слишком мал не только для того, чтобы играть, но даже мечтать об игре в университетской команде. В памяти промелькнул момент лихорадочного страха, испытанного им перед тем, как на него ринулись и навалились более рослые ребята, как они сшибли его с ног и подмяли под себя. Его буквально затоптали тогда, и он лежал на поле оглушенный и опозоренный. Истоптанная земля футбольного поля пахла так же, как пахнет сейчас эта взрытая французская земля. Тогда у него текла из носа кровь. Теперь все это как будто повторилось. То же самое. Только теперь, в этот момент, Брюстер осознал, что больно кусает тыльную сторону своей руки. «О, зачем только я попал сюда, - простонал он. Или только подумал, что простонал? - Ни за что не нужно было идти сюда… в этот проклятый окоп…»