С.Г. Кара-Мурза - Хроника пикирующей России. 1992-1994

Вернемся к предложенным нам образцам — Германии и Финляндии. Какие для этого выбора основания? Давайте поговорим о Бангла Деш — там тоже рыночная экономика, а наши производительные силы мы за годы перестройки привели в состояние, характерное именно для этой страны, а не Германии. Совершенно непонятна логика, на которой И.Овчинникова основывает свой выбор. Видимо, только потому, что Германия ей нравится больше, чем Бангла Деш. Но ведь тот либеральный режим, который сама она поддерживает, сознательно выбрал стереотип поведения, свойственный «третьему миру». Ведь мы готовы не только нефть, лес и месторождения продать, но и станки пускаем по цене металлолома.

А для чего пресса, где вы, г-жа Овчинникова, играете не последнюю роль, уделяет гуманитарной помощи Запада в расчете на килограмм продуктов примерно в 100 тысяч раз больше строчек, чем делам наших колхозников и фермеров? Ведь это — целенаправленное формирование психологии «третьего мира». Так что вы говорите, будто ведете в Германию, а на самом деле ведете в Бангла Деш (а то и в Шри Ланку, охваченную братоубийством). И пока неизвестно, испортил ли вам кто-то компас или вы сами входите в число пиратов, захвативших корабль с доверчивой командой.

И.Овчинникова заканчивает свою статью призывом к бдительности — не дать себя запугать и запутать оголтелым «нашим»! Насчет запугать — беспокоиться нечего. Действительность постоянно опережает самые мрачные ожидания, куда «нашим» до Егора Гайдара! Что же касается запутать, то не люмпенизированным рабочим, какие бы оголтелые они ни были, тягаться с вами и с «вашими», г-жа Овчинникова. Ведь это же ваша профессия, и к вашим услугам печатные машины и телевидение.

Был я на митинге «красно-коричневых» 9 февраля, который вас так возмутил. Не любитель я митингов, но, хотя сам я и не голодаю, хотел поддержать тех, кто опасается голода в стране. И среди этих «наших» совершенно не было тех, кто профессионально путал людей и в доперестроечное, и в перестроечное время. Не было там ни шефа идеологов КПСС А.Н.Яковлева, ни многолетнего декана экономического факультета МГУ Г.Х.Попова, ни редактора журнала «Коммунист» Юрия Афанасьева. Разве не они нас путали? А они теперь «ваши». Не было там и их смены, которая промывает нам мозги сегодня. А собрались там люди, пока что не имеющие ни языка, ни голоса. Зато они следуют здравому смыслу, а не идеологическим химерам.

Вот это-то и вызывает у вас такую неприязнь, если не сказать больше. И эту неприязнь вы, пользуясь опасным орудием прессы, хотите внедрить в сознание как можно большего числа людей. Представьте себе, что это вам удалось и ваша паства будет видеть в этих людях «коричневых», с которыми не может быть ни компромисса, ни диалога. Готовы ли вы к тому, чтобы молниеносной карательной акцией устрашить или уничтожить оголтелых «наших»? Судя по всему, готовы. Стучаться с этой стороны в вашу душу бесполезно.

Поставим вопрос по-иному: уверены ли вы, что «ваши» имеют для такой акции достаточно боеприпасов? Не получится ли так, что вы лишь раните зверя и он начнет крушить ваш хрупкий мирок с «потребительской корзиной по заграничному образцу»? Подойдите хоть к этому вопросу рационально и не стройте иллюзий. Всех «ваших» ни Финляндия, ни даже Германия принять не смогут.

Вновь, после столетнего перерыва, наши идеологические пастыри вытащили на свет образ русского человека как «мальчика без штанов» — в противовес образу человека Запада как «мальчика в штанах». И.Овчинникова в «Известиях» сделала выговор Достоевскому за то, что он больше любил «мальчика без штанов». А экономист Е.Майминас на круглом столе в «Вопросах философии» вообще обвинил всю творческую интеллигенцию, которая «с XIX века отрицательно относилась к Колупаевым и Разуваевым, к немецким заземленным «мальчикам в штанах», предпочитая им наших «мальчиков без штанов».

Итак, сформулировано и обвинение, и новая моральная норма: нехорошо любить нашего мальчика больше, чем немецкого, а тем более предпочитать нашего. Это, дескать, идеология, по выражению Овчинниковой, «оголтелых наших». Но может быть, если уж объявлены общечеловеческие ценности, нам будет позволено любить наших мальчиков и стариков хотя бы в такой же степени, как немецких? Ни в коем случае, ибо наши — намного хуже. Особенно негодная у русских трудовая этика, да и за чистотой следят меньше немцев.

Е.Майминас даже не уверен, можно ли такой народ впускать в рыночную экономику, где требуется трудолюбие и конкуренция. У русских же — «люмпенские черты социальной психологии», и это идет из всей их истории: «зависимость от барина, властей, начальства вылилась в безынициативность; она же вкупе с общинной уравнительностью выродилась в иждивенчество, стремление жить на казенный счет, не сопоставляя «отхваченную» долю со своим трудовым вкладом, безразличие к чужому имуществу и зависть к более умелому и обеспеченному человеку». А кроме того, просто отталкивающие особенности трудового поведения: «скорее размашистость и авральность, чем методичная трудолюбивая добросовестность в работе; терпеливая готовность к плохим условиям и большим нагрузкам; подвижническая жертвенность («если надо»), возмещающая непредусмотрительность в труде; склонность к мечтательному и масштабному прожектерству, отодвигающая на задний план повседневную расчетливость, деловитость и обоснованный прогноз; коллективизм и взаимопомощь в труде при нехватке личной ответственности и настороженно отрицательном отношении к индивидуальным усилиям».

Можно признать, что генотип трудовой этики русских изложен хоть и утрированно, но в основных чертах верно. Но с какой нелюбовью! Какое разительное отличие от интеллигентов-западников прошлого века. Ведь сегодня Майминас и его единомышленники не ищут способ построить благополучное общество с реальными, «плохими» русскими людьми, а со странным злорадством доказывают, что благополучно русские жить не будут никогда. Так и слышится голос «мальчика в штанах»: «Никогда у вас ни улицы, ни праздника не будет!».

Вот другой ученый, историк и знаток православия Д.Е.Фурман пишет в эпохальной книге «Иного не дано», что Россию характеризовал «колоссальный разрыв между передовой «европейской» культурой верхушечного интеллигентного слоя и совершенно средневековым сознанием темной и забитой народной массы», а сегодня, на том же «круглом столе», продолжает эту мысль, опять беря за образец немецкого «мальчика в штанах»: «С народом, в культуре которого выработано отношение к труду, как долгу перед Богом, обществом и самим собой, у которого есть представление о некоем обязательном уровне чистоты, порядка, образования, жить без которых просто нельзя, — вы можете сделать все, что угодно, он все равно быстро восстановит свой жизненный уровень. Вы можете разбить его в войне, ограбить, выселить с земель, на которых сотни лет жили его предки, искусственно разделить его между двумя разными государствами…, как мы это сделали с немцами — все равно пройдет какой-то период времени и немцы будут жить лучше, чем русские и поляки… При этом роль культурного фактора очень устойчива. Как в XVIII веке немецкий крестьянин жил лучше русского, так это было и в XIX веке, и в ХХ в., и, скорее всего, будет… и в XXI веке». Мол, вы, русские, грязнули необразованные, хоть немцев в войне ограбили, а все равно как без штанов ходили, так всегда и будете ходить!