На берегах - Меркулов Олег - На двух берегах

Университет был набит ранеными, а на площади стояло множество всяких машин. Одни из них отъезжали, другие приезжали. Здесь можно было протолкаться несколько часов, и никто бы, пожалуй, не поинтересовался, кто ты и откуда. Но задерживаться в университете не было никакого резона, и он пошел к машинам, поболтался там, вроде перекуривая, и прицелился к одному «виллису».

Его шофер, не в шапке, а в довоенном - кожаном, а не брезентовом, танкошлеме, в «венгерке», парень лет двадцати двух, судя по всему, собирался скоро уезжать: он подкачал баллон, откинув капот, поковырялся в моторе и долил в бак из канистры бензину.

Андрей подошел к нему.

- Не по Белгородскому шоссе?

- Нет, - отрезал парень, усаживаясь за руль. У парня были рыжеватые усики и серые, чуть навыкате глаза. Рядом, на правом сиденье лежали краги - летные перчатки с длинным, до локтя, раструбом, а на заднем сиденье в узле были завязаны буханки белого, с базара видимо, хлеба. Словом, шофер этот был не из числа тюхтей-матюхтей, и с ним можно было говорить.

- Подбрось. До двенадцатого километра.

Он достал две тридцатки.

Шофер покосился на них.

- Там на шестом километре КПП.

- Подбрось до шестого! - он прибавил еще одну тридцатку, и парень, прищурившись, внимательно посмотрел на него.

- Сам печатал? - Тридцатки ротного были новенькие, видимо, из последнего жалования, они лишь слегка помялись на сгибе,

- Ага.

- И много напечатал?

Он вынул остальные.

- Да вот все.

- Что ж так мало?

Он улыбнулся.

- Бумага кончилась.

Шофер откинулся к спинке.

- Хорошо ответил, - он взял краги и положил их на колени, - Ты что, белгородский?

- Нет, - Андрей сел рядом.

- А откуда?

- Москвич.

Шофер всплеснул руками и тряхнул головой так, что танкошлем съехал ему на затылок.

- Что ж ты раньше не сказал! Коренной? С какой улицы?

- Я там родился. И отец и дед родились там. Ленинградское шоссе, дом двенадцать.

Андрей прислонился к капоту машины, заложил ногу за ногу, чтобы все казалось естественным, непринужденным - два парня толкуют о чем-то, и все тебе.

Москвичей воевало много, тем не менее всегда было приятно встретить на фронте москвича, от этого как бы приближалась сама Москва.

Это почувствовал и шофер.

- Как звать?

- Андрей. Андрей Новгородцев.

- Меня - Денисом. Денис Рябов. Улица 8-го марта, дом 32, квартира 18. Недалеко от стадиона «Динамо». - Денис показал на лангету. - Первое?

- Третье.

- Работают?

Он пошевелил пальцами.

- Но еще больно. Подбрось. Что тебе стоит?

- Не по пути мне, Андрюха. Никак не по пути.

Андрей провел ребром ладони по горлу.

- Мне вот так надо. Вот так! Понимаешь, друг? «Я рядом, - подумал он. - Если шофер согласится… если подбросит…» - Он достал остальные тридцатки, - Возьми все. Только подбрось!

Денис сморщился, плюнул за подножку.

- Убери! Не позорься! Не в деньгах дело! Рванул из госпиталя?

- Рванул, - он рассказал только о налете на эшелон и как он добирался до Харькова.

- Знаю, - подтвердил об эшелоне Денис. - Слышали. Это из нашей армии. Тут, - он кивнул на университет, - наших четверо. Из батальона. Я им подбрасывал харч и все такое, от ребят. А на кой тебе это шоссе? - вдруг спросил он. - На кой, если ты москвич?

- Я там лежал до этого ранения. Ну и, сам понимаешь… - Больше говорить он не хотел - не хотел он говорить вслух то, что было для него сейчас свято, не поворачивался дальше язык. «Какие-то полгорода! Какие-то двенадцать километров!» - Он не сдержался и застонал.

- Что, больно? И там у тебя кто-то? - Денис подмигнул.

- Жена. Подбрось, друг. А?

- Жена? - Денис посмотрел на него, прищурился, пошевелил краги на коленях, пожевал губами. - Жена… Да… это, брат, тебе, не… Это, брат… - он надел краги. - Черт с ним! Едем. Сто километров - не крюк. - Он включил зажигание, и у Андрея радостно забилось сердце.

- Ну… - сказал он, но Денис его перебил. Денис вдруг осмотрел его с ног до головы и, судя по полусочувственной, полупрезрительной улыбке, остался недоволен этим осмотром.

- Так это точно, что к жене?

- Точно. Зачем мне тебе врать. Мы поженимся. Ну…

- Ты с фронта? С фронта. Ранен? Ранен. Возвращаешься к жене? К жене. К семье! - спрашивал и сам же отвечал Денис. Он говорил это сердито, снова рассматривая его. - И как возвращаешься! Обшарпанная шинелишка, обгоревшая шапка…

Поворот разговора был неожиданный и неприятный. Андрей нахмурился - ну, согласился подбросить, ну, спасибо за это, но какого хрена он выговаривает? Он вспомнил вещмешок Степанчика.

- Так все сложилось. Ребята кое-что дали мне на дорогу, но пропало под бомбежкой. Да и потом… да и потом… Это все чепуха!

- Ничего не потом, - возразил Денис. - Ничего не чепуха! Даже захудалого сидорка нет. «Сидором», странно человеческим, деревенским именем презрительно называли объемистые, под завязку набитые домашние мешки, с которыми приходили в армию слишком хозяйственно-запасливые мужички, развязывающие их украдкой, дабы никто ничего не попросил. Но иногда тощий солдатский вещмешок ласково называли «сидорок».

- Надо подарок. Хоть какой. Не по-людски приезжать к невесте без подарка, - решительно заявил Денис.

- Где я его возьму? Не из дома от мамы… - Андрей пожал здоровым плечом, хотя мысль Дениса затронула его.

Денис постучал по рулю.

- Ясно, что и не от папы. Завернем тут недалеко. Толчок есть. Купишь что-нибудь. Добро?

Толчок оказался базаром, и не маленьким, и они ходили по нему так: Денис впереди, Андрей за ним. Они прошли и раз, и два, но ничего путного не попадалось, отчего Денис крутил головой:

- Фуфло. Фуфло чистой воды.

Ему не нравились ни колечки, сделанные из серебряных царских монет, ни чиненые туфли, ни поношенные кофточки. Но они все-таки наткнулись на дельную вещь: запитой на вид, багрово-синий тип («ханыга» - так потом назвал его Денис) держал в тряпице, чтобы не замусолить, отрез броского шелка - алые маки на синем поле.

- То! - шепнул Денис. - Молчи! Твое дело сопеть. Ясно?

Денис взял отрез и пощупал ткань.

- На кофточку?

- На платье, - буркнул ханыга.

- Почем?

- Шестьсот.

- А как отдать?

- Шестьсот.

- Побойся бога!

- А я неверующий.

- Четыреста, и разошлись, как в море пароходы.

- Шестьсот, - ханыга потянул отрез к себе. - Отваливайте.

- Пятьсот. Или патруль, - не выпуская отрез, Денис встал на цыпочки, как бы выглядывая патруль. - Таких дяденек с перцем- Отсчитывай! - приказал он Андрею.

Андрей пересчитал тридцатки. Их было восемнадцать - пятьсот сорок рублей. Как одна копеечка.

- Ты патрулями не пугай! - заявил ханыга. - Я контуженый. Бумажку показать?

- А шелк? - Денис не выпускал отрез:- Раненый?

Ханыга дернул, отрез чуть не лопнул.

- Шестьсот. Дали по ордеру. Показать? Или для вас кликнуть патруль?