Коллектив Авторов - «СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА И ЕЕ ВЛАДЕНИЯ»

Что- то прервало нашу медитацию. Я распахнул глаза. Он продолжал дремать. Несколько секунд я привыкал к алому рассвету. Потом я увидел множество черных точек на северном пляже. На остров высаживался десант Конфедерации. То тут, то там пылали лепестки огня. Они добивали то, что уцелело.

- На юге. Посмотри на юг.

Я обернулся. То же самое происходило на южном пляже. Ловушка захлопнулась. В воздухе начали жужжать винтокрылы. Пара машин сцепилась над нами.

- Полагаю, нужно перебраться в более спокойное место, - совершенно спокойно сказал мне тигр.

- Иди, я останусь. Скоро приду.

Грациозными прыжками Он принялся спускаться к жерлу вулкана, на верхушке которого мы спокойно медитировали. Для меня он уже разведал нечто вроде винтовой лестницы, на склонах вершины.

Битва разгоралась. С севера и юга к острову стягивалось все то, что две машины успели накопить в предназначенное для этого время. В ход шло все оружие, все что было. Остров медленно затягивался пожарищем боя.

Несмотря на утробный вой винтокрылов, что-то привлекло мое внимание в воздухе. Послышался горестный плач. Это был орел. Обычный орел. Он неспешно пролетал над макушкой вулкана, издавая погребальную песню. Архипелаг Керуа доживал последние часы своего существования.

Яркое пламя разорвалось в воздухе. Орел исчез. Исчезло последняя жизнь. Олицетворяя своей смертью несколько затянувшийся эпилог этой никому не нужной войны.

Я оставил сражающихся военных и спустился к жерлу. Здесь, на небольшой каменистой площадке мирно дремал Он. Тот, кого человек принимал за самое совершенное орудие убийства. Тот, кого боялись сильные мира сего. Я безмерно рад нашей встрече. Хоть это и последнее знакомство в моей жизни.

Я осторожно прилег рядом с ним, стараясь не потревожить его чуткий сон. Хотя это было совершенно напрасно.

- Спокойного сна.

- И тебе тоже, Белый Король…

Melissa

Зима принесла с собой ледяное дыхание и стужу, прошлась инеисто-сквозными пальцами по лесам и полям, сковав реки и покрыв их блестящими, но безнадежно мертвыми зеркалами…

Все живое постепенно умирало. Умолкло в лесах пение тех редких птиц, что оставались зимовать в этих краях, звери засели глубоко в норах в тщетных попытках спастись от смертоносной стужи, но все тщетно. Лишь изредка показывался среди черных кружев стволов окоченевших деревьев медведь-шатун с ярко-красными горящими угольками глаз, да росомаха бесшумно пробегала между сугробами, высматривая зазевавшуюся добычу.

Иной раз волчий вой гулко отзывался в звенящей тишине, стелясь над слепыми глазами озер.

Даже день не приносил долгожданного облегчения, превращая солнечный свет в жестокую насмешливую пытку. Яркие лучи лишь дробили бесчисленные бриллианты на сугробах, а солнце бесполезной звездой проскальзывало низко над горизонтом, спеша уступить свое место холодной луне. В ее мертвенно-молочном сумраке безмолвно качались острые вершины вековых сосен на фьельдах, и глухо каркали уцелевшие вороны. Казалось, эти моменты застывали в вечности…

Люди боролись с неожиданной напастью. В этом краю и раньше случались зимы, недаром край звался Северным, но такого страшного мороза не могли припомнить даже самые древние старики. День и ночь горели костры в деревнях, день и ночь камлали шаманы и жрецы, взывая к забытым богам, принося всевозможные жертвы, пытаясь разузнать: что же случилось, чем провинились люди, что пала на их головы такая жестокая ледяная кара.

Так продолжалось несколько недель.

Однажды, когда надежда уже почти оставила эти обледеневщие земли, а костры стали медленно угасать, в полуденном, бледно-голубом, как платье морской богини Ньердли, ослепительно вспыхнула и со страшным свистом пронеслась над деревьями падающая звезда. Зависнув на мгновение над деревней, она описала правильный круг, и упала где-то за далеким лесом, угаснув так же мгновенно, как и появилась.

Несмотря на жесточайший мороз, обсуждать это событие в дом старосты явились все жители. Кто-то говорил, что боги наконец-то внемли их молитвам и жертвенному тощему быку, принесенному на алтарь верховного бога Эдвина накануне. Кто-то утверждал, что это - конец существующего мира, и близок час, когда златокрылый сокол Сваальд поглотит все живое. Староста, в свою очередь, призывал к спокойствию, не очень убедительно заявляя, что это самая обыкновенная падающая звезда, коих наблюдается много, особенно в зимнюю пору. Его не слушали. Предлагалось даже послать разведчиков - разузнать, что же такое в данный момент лежит за их лесом, но добровольцев не нашлось. Никому не хотелось замерзнуть в такой лютый мороз в лесу, а если и посчастливиться выжить - наверняка сгинуть близ упавшей звезды.

Охрипнув и слегка согревшись в бессмысленном споре и небольшой драке, вспыхнувшей между двумя сторонниками «божественной» идеи и тремя рьяными приверженцами идеи конца света, люди с ворчанием разошлись.

Звезда так и осталась лежать за лесом. Ни в этот день, ни в последующую неделю к ней так и не отправили разведывательный отряд.

Спустя три дня после падения звезды, у вдовы Клайссона-охотника, которого прошлой зимой задрали в лесу волки, пропала младшая дочь, Исгельд. 6-летняя непоседливая девчушка, тайная гордость матери, самая младшая из девятерых детей, рано поутру вышла во двор и бесследно исчезла. Следы меховых мокасин девочки обрывались прямо за старым дровяным сараем, куда Исгельд отправилась за парой поленцев для печи.

В деревне это событие отозвалось не то, чтобы вяло, но и особого ажиотажа не вызвало. Мороз принес с собой твердую уверенность в том, что помощи ждать неоткуда, и маленькая деревушка медленно, но верно погружалась в прозрачно-синий, как зимние сумерки, летаргический сон. Безуспешно толкнувшись в несколько дверей, вдова с тяжелым вздохом констатировала: не видать ей больше дочурки, то ли дикие звери, поутихшие, правда, в период страшных холодов, так близко подошли к домам, то ли сама Исгельд в недобрый час решила покинуть родной двор.

Уже стемнело, и редкие огоньки рассыпались по темному пятну деревни, когда убитая горем вдова вернулась домой. Размотав шерстяную шаль, накинутую поверх овечьего тулупа и протянув к мелко потрескивающему очагу задубевшие на морозе красные, потрескавшиеся руки, она тихо произнесла хриплым от горя голосом:

- Пропала наша Исгельд. Не видать вам сестренки.

Ответом ей была тишина: семь сестер и братьев маленькой Исгельд спали, закутавшись в несколько шкур и одеял: а что еще оставалось делать в такую стужу. Лишь один из старших сыновей вдовы, широкоплечий Гуннар, которому недавно минуло 18 лет, мрачно сидел на корточках у очага, уставившись в огонь. При звуках материнского голоса он встрепенулся, словно пробуждаясь ото сна, и недоуменно посмотрел на вдову: