Серегин Михаил - ФЕЙЕРВЕРКИ СМЕРТИ

Наверно, он боится.., боится, что ты в самом деле окажешься тем самым знаменитым киллером...

Робином... Стрелком.., как там его еще называют. Боится, что окажется связан с тобой кровавыми узами. , - Быть может, он просто не уверен в виновности тех людей, которых следовало бы отработать, - холодно произнес Свиридов.

- Вчера он так не думал. Впрочем, это неважно, Если этого не делает он, тогда дело за мной. Я готова заплатить за ликвидацию Карапетяна восемнадцать тысяч долларов.

- Почему именно восемнадцать?

- Потому что именно столько стоит колье, которое он мне в свое время подарил.

- У тебя должны быть веские причины, чтобы говорить так решительно.

- И они у меня есть. Дело в том.., помнишь, совсем недавно взорвали папин лимузин?

- Да, конечно.

- Я знаю, кто был исполнителем. Мика и пара его людей.

- В принципе, я так и полагал. Хотя, как и следовало ожидать, он все упорно отрицал. Но почему ты так уверена?

- Потому что он был только исполнителем.

Заказчиком была я.

Владимир медленно поднял на нее взгляд и по выражению ее бледного, застывшего лица и больших темных, с болезненными тенями, глаз мгновенно и беспощадно осознал, что она говорит совершенную правду. Да и незачем ей на себя наговаривать.

- Это правда, - сказала Саша. - Это было около месяца назад, когда я еще общалась с этим ублюдком и сидела на коксе. С отцом у меня тогда отношения были хуже некуда, денег он мне не давал, а расходы были большие, и хоть Мика и спонсировал, все равно.., в общем, однажды я поругалась с папашей особенно крупно, и он в сердцах сказал, что я тварь и что он предпочел бы, чтобы я поскорее исчезла.., ушла из его жизни или из жизни вообще. Вот. И тогда я.., в этом самом "Скарабее".., под коксом.., сказала Мике, что я ненавижу своего отца и хочу, чтобы он умер. Тогда у меня будет много денег и много свободы.

Владимир подумал, что Берг и так не особо стеснял свою дочь вмешательством в ее жизнь или обременял излишком показной отеческой любви.

- Я сказала, что была бы очень благодарна, если бы он с ним разобрался. Вот так. Я говорила еще что-то там, и он обещал сделать. Вот так... вот так я заказала собственного отца.

Саша обхватила голову и тупо качнулась вперед, словно ее кто-то легонько подтолкнул в спину. Потом заговорила снова:

- Прошло три недели, и вот.., этот взрыв.

Я тогда совсем забыла про тот разговор, да и была я тогда, как это модно говорить, в состоянии аффекта, да еще приплющенная коксом. Я как узнала, так меня как током ударило: вспомнила.

Я поехала к Мике, он сидел тогда в "Лире", и сказала, что он ублюдок и что как он посмел. А он вынул из кармана диктофон и сказал, что он ждал меня и приготовил сюрприз. Маленькую пленочку с записью моего голоса.., тот разговор, когда я говорила о том, что хочу убить папу. Вот так.

Свиридов сидел несколько ошарашенный этими откровениями Саши. Теперь становится понятно, почему ей предъявили обвинение в организации взрыва машины Мещерина: имея на руках такую пленку, можно сфабриковать вполне приличное вещественное доказательство, пусть даже откровенно притянутое за уши. Карусель - нарочно не придумаешь!

- Понятно, - коротко сказал Владимир.

- И я хочу, чтобы ты выполнил эту работу.

Или ты не тот, за кого я тебя принимаю, и теперь.., высокоморально.., презираешь меня за... все это?

В голосе Саши звучали презрение и почти ненависть, явно не заслуженные Свиридовым.

- А за кого ты меня принимаешь? - тихо спросил он.

Девушка вскинула голову.

- За человека, который может выполнить работу наемного убийцы, - твердо выговорила она.

- Скажи лучше: за наемного убийцу.

- Или так, - произнесла она. - Конечно, у меня нет никаких твердых оснований так говорить.., но только.., ты в самом деле этот... Робин?

Владимир молчал.

- Ведь правда, Володя?

Он улыбнулся и, откинув свесившуюся на лоб темную прядь, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал - и только склонил голову, подтверждая слова Александры.

***

Клуб "Скарабей" внешне ничем не отличался от прочих ночных клубов, имеющих место быть в городе. Такая же неоновая надпись на парадном входе, такая же претенциозная лестница к внушительным дверям, широкая, выложенная молочно-белым, с редкими серыми прожилками, мрамором. На входе стоял впечатляющих габаритов молодой человек с непроницаемым лицом и словно приклеенной вежливой полуулыбкой. Одетый в элегантный, идеально пригнанный по фигуре костюм, он внимательно окидывал взглядом немногочисленных посетителей, проверял клубную карту на соответствие, а потом галантно пропускал в клуб.

Примерно в одиннадцать часов вечера на пороге клуба мелькнула огромная фигура в черной ризе и с внушительным золотым крестом на богатырской груди, и отец Велимир, чуть пошатываясь от уже имевших место вечерних возлияний, предстал перед охранником во всей пастырской красе.

- Здрав буде, сын мой, - прогрохотал он. - Ты меня не припомнишь?"

Тот холодно посмотрел на Афанасия и сказал:

- Видел.

- А где ты меня видел?

- Да ты тут терся на открытии.

- Терся! Трется член о яйца, а я служил торжественный молебен. Это я к тому, что клубную карту дома оставил. Да я тут и так был без нее пару раз. Грехи за память уцепились и не отпускают.

- Э, поп, без карты нельзя.

- Во-первых, не поп, а батюшка, а во-вторых, пропусти, а не то позвоню шефу, и считай, ты уволен. Твоему шефу, естественно, мой уж больно далеко. На небесах.

- Вы знаете босса?

- А как же! Сына его крестил, при матушке его духовником состою, и вообще - Сергей Александрович человек душевный, не чета тебе. Не-е-е, твой сменщик был сговорчивее, потому и работает до сих пор.

И Фокин с угрожающим видом извлек из-под рясы мобильный телефон.

Охранник с сомнением посмотрел на него и махнул рукой:

- Проходи. Только давай двадцать баксов, если карту забыл.

Афанасий сунул коррупционеру две смятые зеленые бумажки и по длинному, прихотливо изгибающемуся и вычурно освещенному коридору, изрядно смахивающему на туннель, неспешно прошел в зал.

...Карапетяна Фокин увидел сразу. Тот сидел за столиком неподалеку от стойки и лениво разговаривал с какой-то полуголой девицей в липнущей к телу, сверкающей серебристой маечке с таким огромным вырезом, что, казалось бы, не самый маленький бюст собеседницы Мики сейчас из него вывалится. Рядом с девицей сидел педерастического вида мускулистый парень с волосами, выкрашенными в белый цвет, и с серьгами в обоих ушах.

Рядом со столиком, на высокой прозрачной тумбе, наполненной ярким, но очень мягким красноватым светом, полулежа извивалась совсем уж голая танцовщица в каком-то жалком подобии трусиков и в оплетающих ступни фосфоресцирующих босоножках на немыслимо длинном и остром каблуке.