Михаил Исхизов - Капкан для лешего

Седые бобры опять с достоинством поклонились Филиппу и вышли.

- Кто там еще? - спросил Филипп.

Фитюк выглянул из пещеры, поманил пальцем. В грот вошли три болотника. Все трое невысокого росточка. Кривоватые, тонкие как у лягушек ноги делали их еще ниже. Головы у болотников лысенькие, а бороденки путанные, кудлатые. Мордочки грязные, с ушей свисали клочки тины болотной. Были они совершенно одинаковые, как головастики от одной лягушки.

- Ну и красавцы, - глядя на них, покачал головой Филипп. - Отворотясь не насмотришься.

Болотники остановились у входа и с любопытством разглядывали водяного. Рты пораскрывали, восхищенные блестящей пряжкой на поясе и золотой цепью. Отроду не видели они у себя в болоте такого блеска.

А Кондей молчал. Никак не мог очухаться, после истории с бобрами.

- Докладывай! - окликнул его водяной.

Концелярист вздрогнул, будто его неожиданно разбудили и тут же дали хорошего щелбана по лбу. Оглянулся и сразу сообразил, в чем дело.

- К твоей милости болотники, - доложил он.

Филипп кивнул.

- По какому поводу явились? - спросил Кондей болотников.

Болотники переглянулись, зашевелились, стали переступать с ноги на ногу. Жизнь на болоте неторопливая и соображали они медленно.

- В речку вашу хотим, - наконец выдал один.

- Ага, - подтвердил второй.

- Угу, - внес свою лепту в завязавшийся разговор третий.

И опять наступило молчание. Филипп не выдержал.

- У вас на болоте разве плохо? - спросил он.

- Не, на болоте хорошо, - подумав, заявил второй.

- Отчего же вам в речку захотелось?

- Так у вас в речке лягушки вкусней, - опять вступил в разговор первый. - Большие у вас лягушки, жирные.

- Ага, - поддержал его второй.

Третий молчал.

- Понятно... - Филипп посмотрел на канцеляриста. - Как там у тебя в Реестре? Может болотников и болотниками считать нельзя? - пошутил он.

Кондей шутки не понял. Канцелярист вынул из левого рукава пергамент, сверился с ним и доложил:

- Описанию данные существа полностью соответствуют. Бороды, ноги, лысины и тина на ушах обозначены. Исходя из "Реестра определения всего сущего данной акватории", составленного великим водяным этих мест Ферапонтом Четвертым, данные существа следует считать болотниками.

- Все-таки болотники. Так принимать их или нет, как думаешь?

- Поскольку имеется соответствие, то противопоказаний нет, - на этот раз поостожничал канцелярист.

- Понятно. Лягушки вам наши нравятся? - спросил Филлип болотников.

- Ага, - сообразил первый.

А второй так и не успел сообразить, о чем их спросили, потому что Филипп задал еще один вопрос.

- Чего это вы такие грязные?

- Так это... - первый наверно славился в кругу болотников своей болтливостью. - Для счастья. Грязь с себя смывать - это значит счастье смывать.

- Получается - вы счастливые?

- Ага, - подтвердил второй.

Третий по-прежнему молчал. Возможно, он был в своем болоте самым умным, а умные, как известно, помалкивают.

- Чего же вы от своего счастья уйти собрались? - поинтересовался водяной.

- Так лягушки у вас вкусные, - первый демонстрировал чудеса сообразительности. - А мыться мы и здесь не будем. Счастье при нас останется, - вполне логично размыслил он.

- Вопрос серьезный. Я в таком вопросе сам разобраться не смогу, - решил развлечься Филипп. - Надо с народом посоветоваться. Как народ скажет, так и будет. Ты как думаешь? - посмотрел водяной на коряжника. - Брать их или пусть счастливыми остаются?

- Грязные они и запах не наш, - как и положено начальнику охраны, Ефтей глядел на болотников строго и подозрительно. - Такие, и на диверсию пойти могут. Если их в речку пустить, воду, враз, замутят.

- Ты как считаешь, Марфута? - обратился водяной к другой представительнице народа.

- У нас, здесь, отродясь, лягушатников не было, и дальше без них обойдемся, - отрезала она. - И насчет экологии думать надо. Малькам чистая вода нужна. Сейчас все за чистоту природы борются, и нам надо в эту борьбу включаться. А эти, - Ефтей прав, - воду мутить станут.

- Так... А ты, Фитюк, как думаешь? - народней Фитюка никого здесь не было.

- Я? - переспросил старший подкоряжник, мнением, которого интересовались редко.

- Ты.

- А что, думать надо? - растерялся тот от неожиданного задания.

- Надо, Фитюк.

Фитюк понимал, что ответом своим должен угодить водяному, а чего желает водяной, сообразить не мог. Молчание затягивалось. Все ждали, что скажет старший подкоряжник. Раз водяной спросил, должен же он что-то сказать. И лопоухий богатырь Фитюк тоже понимал это. Так что, вынужден был решиться.

- Может им надо пендаля дать? - сообразил он в привычном для себя направлении. И тут же предложил свои профессиональные услуги. - Это я всегда! На службе родного омута сил не пожалею.

- Поняли? - спросил Филипп у болотников.

Те уставились на водяного, стали соображать, что им надо понять.

- Народ против, - сообщил, не дождавшись ответа водяной. - Я может, и согласился бы, но у нас демократия. Я вам не деспот какой-нибудь или сатрап, против воли народа не пойду. Можете смело говорить каждому, что мы здесь постоянно заботимся о сохранении демократии и экологии. Теперь поняли?

Болотники опять не успели понять.

- Болотникам приказано возвратиться в свое болото! - проблеял Кондей. - Фитюк, помоги просителям.

Старший подкоряжник стал выполнять приказ. А пока Фитюк провожал болотников и старался, чтобы те прямо в своем болоте оказались, в грот зашел подкоряжник Еник. Смотритель лошадок, он же конюх, он же личный кучер водяного. Невзирая на всю торжественность обстановки он направился прямо к Филиппу.

- Хозяин, лошади покормлены и запряжены. Багаж уложен. Можно ехать, - доложил личный кучер.

- Это куда ты ехать собрался? - поинтересовался Филипп.

- Не я, а ты, хозяин, ехать собрался. Говорил, на Южные острова, за экзотикой. Кокосовые орешки хотел пощелкать, на горячем песочке полежать.

- Хм, на Южные острова, - говоришь... - На горячем песочке полежать...

Филипп вспомнил полыхающий костер, дубины и плоскомордых первобытных, которые собирались его съесть. Сон, конечно, но все равно неприятно. И может не просто сон, а предостережение. Он погладил живот. Живот был большой, теплый и гладить его было приятно. Чего уж тут: свой собственный живот, к которому водяной относился с полным уважением и выращивал не для первобытных с кольцами в носу.

- Пусть плоскомордые друг друга жрут, нечего мне там делать, - заявил он. - А орехи твои кокосовые - дрянь, не прожуешь, - водяной сплюнул. - Мне, сколько захочу, наших соберут. Слышишь, Марфута, орешков хочу, пусть наберут туес. Да присмотри, чтобы спелые. Наши, отечественные, получше заморских будут. В них витаминов побольше. Не поеду я на твои Южные острова, Еник. Свои орехи щелкать стану. Распрягай лошадей.