С.Г. Кара-Мурза - Статьи 1988-1991

Даже в той самой статье И.Пригожина, на которую Вы ссылаетесь, говорится:

«В 1986 г. сэр Джеймс Лайтхил, ставший позже президентом Международного союза чистой и прикладной математики, сделал удивительное заявление: он извинился от имени своих коллег за то, что «в течение трех веков образованная публика вводилась в заблуждение апологией детерминизма, основанного на системе Ньютона, тогда как можно считать доказанным, по крайней мере с 1960 года, что этот детерминизм является ошибочной позицией».

Не правда ли, крайне неожиданное заявление? Мы все совершаем ошибки и каемся в них, но есть нечто экстраординарное в том, что кто-то просит извинения от имени целого научного сообщества за распространение последним ошибочных идей в течение трех веков. Хотя, конечно, нельзя не признать, что данные идеи, пусть ошибочные, играли основополагающую роль во всех науках — чистых, социальных, экономических, и даже в философии (учитывая, что в рамках последней сложилась кантовская проблематика). Более того, эти идеи задали тон практически всему западному мышлению, разрывающемуся между двумя образами: детерминистический внешний мир и индетерминистический внутренний».

Тот факт, что огромные массы людей через школы, средства массовой информации и «апологии» академиков продолжают обрабатываться идеологиями, проникнутыми идеей детерминизма и классической научной рациональностью, в условиях нынешнего кризиса накладывает на все научное сообщество большую моральную ответственность — ведь в самой науке эти основания подвергаются пересмотру. Таким образом, авторитетом науки фактически освящается идеология, уже противоречащая тому, что знают сами ученые.

Вернемся к утверждению о якобы «объективно существующей связи естественнонаучного и нравственно-этического». Это и есть радикальное, крайнее отрицание науки Нового времени! До этого не дошел бы и такой оголтелый антисциентист, как я. «Так создают для науки объект по существу вненаучный и сверхнаучный, а ценности исследуют методом, которому они неподсудны. Научно ценность не только нельзя исследовать, но нельзя и уловить», — писал Н.Бердяев в 1914 г. А уж о западной философии науки и говорить нечего: с Бэкона, через Канта, Вебера и Поппера вплоть до наших дней лейтмотивом звучит утверждение, что наука отделена от морально-этических ценностей . Она изучает « то, что есть » и не может ничего сказать о том, « как должно быть ». Разделение между знанием и совестью, между «Есть» и «Должно быть» и означало возникновение объективной, ориентированной на истину Науки (в противоположность и народному подсознанию, и Ведам).

Но ведь это все — банальные вещи! И в статье своей я говорил лишь о трагедии науки, которая купила аналитическую и технологическую мощь ценой отхода от совести и породила «цивилизацию, которая знает цену всего и не знает ценности ничего». И я ставил тот же вопрос, что и И.Пригожин: может ли наука вновь соединить тело и душу, Природу и человека, знание и совесть без того, чтобы породить «общество дуче-фюрерского типа»? Попперианцы и либералы говорят: нет, не может! Пригожин говорит: да, может! Я в своей статье ответа не дал — я не знаю . А для Н.В.Карлова, оказывается, и проблемы такой не существует. Он различия между картезианской наукой и Ведами просто не признает.

Из всего этого становится можно понять, почему Н.В.Карлов опирается на Улугбека и с тоской ждет «крутых социально-политических перемен» в человечестве. На мой взгляд, это естественная реакция человека, не оторванного от народного подсознания и переживающего, пока еще подсознательно, трагедию традиционного общества, которое железной рукой и за 500 дней стараются вогнать в «мировую цивилизацию». И случай с наукой — лишь частность. А общее в том, что наши идеологи создали для нас искаженный образ этой цивилизации, умолчали о ее тяжелом культурном кризисе (как, впрочем, и обо всех прочих проявлениях общего кризиса индустриализма). Ведь даже рыночную экономику — сложнейшее порождение специфической западноевропейской культуры, основанное на глубоком иррациональном, религиозно-этическом фундаменте, — нам представили как тривиальную технологию распределения, которую одинаково легко могут освоить и православные, и мусульманские народы.

Моя статья в «Вопросах философии» — не более чем ликбез. Это одна из цикла лекций, которые в Испании меня попросили почитать «на общественных началах» учителям провинциальных средних школ. И тот факт, что в Москве эту статью деятели ранга Н.В.Карлова посчитали манифестом чего-то (неважно, чего), вызывает тяжелое, удручающее впечатление. В какое же болото вы ведете свой доверчивый народ, господа духовные пастыри? Ведь нельзя же черпать гуманитарные знания лишь из журнала «Огонек».

Теперь я сделаю реплику по поводу другой рецензии — Н.Ф.Реймерса и В.А.Шупера — на ту же мою статью. 24Думаю, полезно увидеть здесь критику моего антисциентизма «с другого конца».

Н.Ф.Реймерс и В.А.Шупер считают, что в СССР вышел из окопов «фейерабендизм» (!) и что работы, которые «отрицают суверенное право науки на познание мира, равно как и объективный характер научного знания, встречаются весьма часто, однако статью С.Г.Кара-Мурзы можно назвать манифестом этого направления». Как говорится, «браво придумано, сизый нос!», но дело не в этом. Обзывайте как угодно — КГБ у нас теперь добрый, как перестроившийся Бармалей. Гораздо важнее выделить позитивные утверждения оппонентов, из которых и будет ясно, почему им так противна моя статья.

Итак, вот что говорят Н.Ф.Реймерс и В.А.Шупер о месте науки в обществе: «Наука как источник знаний — лишь информационная, а не управляющая подсистема в обществе… Наука враждебна догмам. Она всегда противостоит религии… В глубинах своих наука враждебна и власти».

Все эти утверждения противоречат тому, что мы знаем о современной науке. И противоречат не слегка, а полностью, абсолютно. Наука давно стала управляющей подсистемой, так что под оболочкой представительной демократии скрывается государство принятия решений , основанное на замене политического выбора научным анализом. Говорить, что наука враждебна догмам и тут же ввертывать словечко «парадигма» вообще нелепо. Без строго охраняемых догм наука не могла бы существовать. Что наука в глубине своей религиозна, хотя и безбожна — показано многими философами, в том числе столь разными, как Бердяев и Вебер. Наконец, миф о взаимной враждебности науки и власти мог родиться лишь в воспаленном революционном сознании наших ученых-демократов. Достаточно посмотреть на персональный состав наших парламентов и лично на тов. Е.П.Велихова, чтобы оценить качество этого мифа.