Валерий Смирнов - БЕЛЫЙ ВОРОН

– Вряд ли, – с сожалением смотрю на Костю. – Рябов не позволит, чтобы ты мучался, он милосердие проявит, одним ударом пресечет все твои земные страдания. Представляю себе, чему ты детей обучал. Интересно, кого они поздравляли?

– Кононенко этого козлиного, – выпалил Костя, – ему яйца оторвать пора… Такой дефект, торчит на хорошем месте, а без копейки денег.

– Мариночка, – ткнул я кнопку селектора, – где мой кофе? И потом соедини с главврачом больницы железнодорожников.

Когда Марина внесла поднос, несколько оживший Костя тут же всем своим видом показывал: его возвращение на тот свет – дело нескольких минут, хотя в этом году секретарша ни разу его не стукнула.

– Здравствуйте, доктор, – поздоровался я, услышав в трубке приятный баритон Кононенко, – вы нас извините, сами понимаете, травма головы… Да, конечно, ну что вы, вам спасибо… Ага… Да, с ним явно что-то не то, записываю… Еще раз… Андреев, понял. Спасибо, господин Кононенко, с наступающим…

Я положил трубку на место и чересчур ласково посмотрел на начальника отдела снабжения.

– Повезло тебе. Доктор на больных не обижается… Взгляни на себя в зеркало… Голова, небось, болит, на коньяк смотришь – пить не хочется, а рулять шикарной машиной – об этом речи быть не может. Да?

Константин на всякий случай не стал спорить.

– Господин Кононенко – настоящий врач. Несмотря на твои сюрпризы, продолжает о тебе заботиться. Теперь тобой другой врач займется, некий господин Андреев. Он тебя без направления примет, и вряд ли ты его сможешь хоть чем-то удивить. Во всяком случае, можешь ему лично свои стишата декламировать или торжественно клясться яйца оторвать – Андреев тебя все равно не выпишет… Кстати, какие стишки перед Новым годом пользуются популярностью?

Константин от ужаса потерял дар речи. Он-то думал, я ограничу лечение добрым тумаком и отправкой в родные пенаты, а тут на горизонте появилась возможность лечения от последствий качалки в такой больнице, которая Косте явно по душе придется. Пусть Константин Николаевич подозревает, что и мне туда не мешало бы отправиться, однако, в отличие от командира губернии, могу не только говорить, но и решительно действовать для блага всего общества.

– Костя, если ты онемел, не мечтай попасть в больницу такого профиля. Тебя другая ждет, будешь на Новый год в самодеятельности выступать – песни петь, танцевать под елочкой групповую пляску имени святого Витта, как там еще в дурдоме веселиться – сам домыслишь. К примеру, стихи почитаешь, те самые, которыми дети Кононенко приветствовали. Ну-ка быстро продекламируй, иначе…

При этих словах, подобно Вохе, поглаживаю костяшки пальцев, с той лишь разницей, что на левой руке.

– Здравствуй, дедушка Мороз, красноносый х…сос, борода из ваты, пидарас горбатый, – выпалил Костя, и я не сдержал усмешки, представив себе реакцию Кононенко на такое поздравление хворых детишек.

Константин, заметив мою реакцию, воодушевился и продолжил:

– Ты мешок подарков нам приволок, мудило. Сунь себе сейчас же в жопу поповское кадило…

– Стоп! – скомандовал я, реагируя на вызов селектора.

– Слушаю, Марина.

– Новогодний сюрприз, – сказала секретарша, и после ее пояснений я тут же стал серьезен, как никогда.

Костя хотел было продолжить декламировать свои частушки, однако я рявкнул, чтобы он заткнулся, и начальник отдела снабжения тут же исполнил вид даже не прежнего тяжелораненого, а неотъемлемой составной части кожаного кресла.

– Все, поэт, конец тебе. Не такой легкий, как у Лермонтова, – глухо сказал я. – В офис прется генеральный менеджер. Рябова ты не дождешься, на елку не залезешь и даже в дурдоме блаженствовать не будешь. Да, Костя. Моя ошибка. Тебе нужно было елочку летом ставить…

– Почему?

– А ты уверен, что доживешь до Нового года? Сам ведь знаешь, на что способен генеральный менеджер… Значит так, вылетай пулей и жди возле Маринкиной машины. Все, счастливых праздников в обществе даунов, там тебе и место, а главное – живым останешься. Генеральный менеджер – не Рябов, он тебя точно грохнет, вы его с тем голубым на весь белый свет обгадили – дальше некуда. Брысь отсюда!

Костя выскочил из кабинета с такой прытью, какую было трудно ожидать от израненного. По пути к двери он успел прогарантировать: генерального менеджера ждет судьба доктора Кононенко, потом им обоим предстоит ходить без яиц в обнимку.

– Мариночка, зайди ко мне, – обращаюсь к селектору, допивая слегка остывший кофе.

Звякнув своими многочисленными побрякушками, секретарша вошла в кабинет.

– Ты насчет появления этих ходячих нудностей серьезно?

– Конечно. Просил, чтобы ты его принял. Кстати, у тебя сегодня еще три встречи. Не забудь, в банк тоже…

– Марина, какие могут быть встречи при моем донельзя паршивом самочувствии? С посторонними людьми, по крайней мере. Значит так, грядут новогодние праздники, затем Рождество. Все равно до десятого числа никто по-настоящему работать не будет. Следовательно, меня поймут правильно. Дальше. Только прошу, не дуйся. Отвези Костю…

– В сумасшедший дом? – с надеждой спросила секретарша.

– Нет. Хотя туда его сегодня примут без второго слова, денег и направления по большому блату. Домой его. И предупреди: если без моего сигнала посмеет выйти из квартиры – полгода дурдома я ему гарантирую лишь для начала.

– Ладно, – согласилась с необычным заданием Марина, питающая к Косте далеко не возвышенные чувства. – Только я быстро не успею вернуться.

– Ну и что? Все равно буду до упора ждать Рябова.

– Как что? Я за порог, а тебя тут же осадят… Одного генерального менеджера с головой хватит. Смотри, подцепишь от него инфаркт.

– Это точно, – пробормотал я. – А кто, кроме него, ко мне порывался? Из наших, разумеется.

– Афанасьев оказался понятливым, зато твоя Наташка уже два раза…

– Какая?

– Та самая. Из отдела Голубенко.

– Марина, мне этих намеков дома хватает. Разве ты ничего не поняла? В прошлый раз говорил тебе…

– А ты ее еще сегодня в своей альма-матер искупай, – усмехнулась Марина и пошла к выходу.

– Ну, если настаиваешь, давай ее сюда.

– Сию минуту, – язвительным тоном сказала Марина. – Тем более, эти Ноги уже ждут в приемной. Твоего, так сказать, повышенного внимания.

Наташа действительно сидела в приемной в черном, плотно облегающем коротком платье, позволяющем убедиться, что у нее одна нога краше другой.

– Здравствуйте, – поднялась она, – мы бы могли поговорить?

Марина одарила брокершу явно нелюбезным взглядом и принялась надевать кожаное пальто, отороченное мехом ламы.

– Поговорим чуть позже, – мгновенно решаю использовать служебное положение в личных целях. – Сейчас лишь могу отметить – твой личный вклад в развитие отечественной науки, зиждущейся на собачьем дерьме, наверняка заслуживает хотя бы академической мантии. Однако об этом и других делах мы поговорим несколько позже. У меня к тебе просьба. Будь добра, подмени Марину на время ее отсутствия. Справишься?