Валерий Смирнов - БЕЛЫЙ ВОРОН

Насчет отмытых денег я преувеличил. Это закордон так рефлексировать привык. А мне к чему баня-прачечная? Захочу, завтра еще один ресторан прикуплю, и кто тому удивится, объяснений потребует, кроме меня самого. Действительно, на кой черт мне еще один кабак?

Деньги девать что ли некуда? Есть куда. И не в очередную финансовую пирамиду, построенную нахальными вороненками при молчаливой поддержке непотопляемых чиновников.

В отличие от вороненка, которого могут похоронить обломки рассыпающейся пирамиды, чиновник останется при своих валютных интересах, а главное – сохранит должность. Интересы – дело наживное, кресло всегда даст заработать, не здесь, так в другом месте. Неудивительно, что это чиновничье созвездие словно вечные искусственные спутники, выведенные на орбиту всеобщего обозрения. Ничего страшного, если кто-то в сельскохозяйственном кресле по уши обосрется. Месяца не пройдет, будет сидеть с вымытой жопой на внешней торговле. Только так можно сохранять деньги, вложенные в политику.

Итак, деньги. Именно то обстоятельство, которое позволяет мне носить условную белую личину, привлекшую внимание генерала Вершигоры в качестве основного аргумента при выборе кандидатуры. На чем я заработал свои миллионы? Вовсе не как все остальные. Наркотиками не занимался, оружие эшелонами не продавал, стратегическое сырье, драгметаллы, нефть – это тоже не мое. А больше вроде бы больших денег заработать не на чем. По-настоящему больших. Это все понимают. Я работаю всего на пять процентов населения планеты, и такая неосведомленность играет только на руку. Мой бизнес по сравнению с вышеперечисленным – белоснежнее первого снега на залитых собачьим дерьмом тротуарах Южноморска. Конечно, рестораны, магазины, гостиницы, салоны дают официальный доход. Но это только прикрытие. Гораздо более логичное, нежели одна-единственная лавчонка какого-то гангстера, разъезжающего на лимузине, колесо которого куда дороже его частного предприятия.

Основной доход мне дает торговля антиквариатом.

Ход моих мыслей прервал мелодичный звон Маринкиных побрякушек. Быть может, у другого руководителя постороннее звяканье бижутерии вызвало легкое раздражение, но только не у меня. Музыка безопасности – и никаких других ассоциаций. Мне уже несколько раз доводилось присутствовать при метаморфозах особого рода, когда все эти цепочки, браслетики, пояски превращались в грозное оружие, молниеносно отправлявшее на тот свет людей, пытавшихся стать на пути процветания фирмы “Козерог”. Во что при этом превращалась сама Марина – вспоминать лишний раз не хочется. Зрелище, как по-матерински заботливая секретарша перерождается в хищную гарпию, – не для слабонервных, пусть даже себя таковым не считаю.

– К тебе посетитель, – сказала Марина.

Я не оставил без внимания ее добренькую улыбку и только потому ответил чуть ли не плаксивым голосом:

– Неужели Костя прервал свое свадебное путешествие, чтобы организовать кому-то третью “скорую”?

Марина решила мне не подыгрывать и молча сотворила на лице вид необычайного равнодушия.

– Хорошо, – заметил я, переворачивая пепельницу с окурками в корзину для мусора. – Это, наверняка, коммерческий директор заявился. Тем более, я предупредил тебя: кроме Сережи, все остальные посетители мне нужны столь остро, как геморрой жокею перед финальным заездом. Интересно, кто мог так плодотворно повлиять на тебя?

– Я ее не знаю, – чуть ли не зевает Марина.

– Тем более.

– Зато я тебя знаю. Разве ты когда-то отказывался от свидания с дамами?

– Молодая, интересная блондинка с ногами, растущими от груди, и голубыми глазами, – деланно возбуждаюсь, потираю ладони, как сексуальная попрошайка перед очередным выходом на обочину большой дороги, и тут же решительно отрезаю:

– Повторяю для непонятливых: меня нет ни для кого. Я встречусь только с Сережей.

Вместо того, чтобы выскочить за дверь и занять перед посетительницей круговую оборону, Марина вытащила из бордовой папки с золотым тиснением “Козерог” фотографию, положила передо мной и заметила:

– Ты, как всегда, почти прав. Только эту блондинку молодой уже не назовешь. Как и тебя.

Я бросил беглый взгляд на фотографию. Действительно, юная интересная блондинка, только вот ног не видно, как и цвета глаз на черно-белом фото. А рядом с ней – молодой и довольно непротивный субъект с хорошо развитым плечевым поясом, нагло смотрящий в объектив с таким видом, будто ему, кроме девушки рядом, по совместительству принадлежало три четверти земного шара.

Господи, когда это было? Да и было ли вообще? Словно все происходило в какой-то другой жизни; от парня этого почти ничего не осталось, потому что он тогдашний и я сегодняшний – это два совершенно разных человека.

Тогда я уже не служил телохранителем Вениамина Горбунова, самостоятельно сшибал какие-то копейки на перепродаже произведений искусства, считая себя чуть ли не самым удачливым в мире. Еще бы, вполне обеспеченный и состоятельный человек по тем временам: машина, квартира, шальные деньги. Для многих пятидесятилетних такое материальное положение казалось вершиной жизненного успеха, которую еще предстоит покорить, если, конечно, повезет. У меня все это было в двадцать пять. И была Оля, единственная женщина, которую я когда-то любил.

Мне казалось, это чувство сохранится навечно, но… В жизни многое происходит гораздо прозаичнее, чем в мелодрамах, и сейчас я уже не испытываю никаких чувств к этой девушке с фотографии, разве что какое-то легкое непонятное раздражение. А ведь и вправду – к чему ворошить прошлое, если это может привести исключительно к потери спокойствия? Но пацан нагло смотрел на меня с фотографии, и я внезапно почувствовал, что, в отличие от Оли, ему я хоть чем-то, но все-таки обязан.

– Так что ты скажешь? – вернул меня к реальности голос Марины.

– Что?

– Примешь ее или нет?

– Приму, – словно сквозь годы протягиваю руку своему небольшому подобию с черно-белой фотографии, тут же не удерживаясь от расстановки всего и вся по своим давным-давно утвержденным местам:

– А как прикажешь поступить, если твоя оборона рухнула?

– Я думала…

– Теперь мне стало окончательно ясно, с кого ваял своего мыслителя Роден… Не обижайся, Марина. Проси. Да, сообрази там коньяк, кофеек, конфетки-бананчики.

– Кофе не получишь, – решительно напоминает секретарша.

– Я сказал кофе, – чересчур спокойно повторяю, и Марина, изучившая меня гораздо лучше собственной супруги, не решается затягивать спор по поводу возможных сердечно-сосудистых последствий из-за маленькой человеческой слабости.

Зачем ты пришла, Оля? Ну уж, конечно, не кусать себя за локти в моем присутствии по поводу того, что много лет назад бартернула меня на своего инженера. Помню, мне тогда было неважно. Даже очень плохо, но… Все что ни делается, происходит к лучшему. Оля, ты поступила верно. В одном только ошиблась. Как ты сказала мне на прощание: “Львом ходишь, а суть какая?” Так я до сих пор львом хожу, как и тот пацан много лет назад, а вы, тогдашние травоядные-парнокопытные, кто поудачливей, в стаи волков прорываться стали, шакалами-гиенами заделаться вознамерились? Да, я уже тогда торговал, хотя считалось это таким позором, еще худшим, чем слушать “Голос Америки” ночью под одеялом.