Гроза Года - Звезда Парижа

Елена молчала, оскорбленная тоном, которым задавались вопросы. Взбешенный ее молчанием граф вскочил и, чтобы успокоиться, схватил с каминной полки походный кожаный футляр с тремя короткими трубками в янтарных мундштуках и отделением для табакерки. Швырнув его на стол, он выхватил одну из трубок, открыл золотую табакерку и начал набивать табак. Он был так занят, что не заметил, как побледнела молодая женщина.

- Откуда у вас этот набор? - тихо спросила она, схватившись за горло.

- О чем вы говорите? - не понял Александр, но, посмотрев на собеседницу, ответил: - Это трубки моего друга, квартиру которого я временно занимаю. А почему вас это так волнует?

Елена взяла в руки крышку табакерки и перевернула ее: на выпуклой золотой поверхности была бриллиантами выложена красивая, вся в завитушках буква «А».

- Фамилия вашего друга Черкасский? - спросила она, глядя на графа с каким-то странным выражением.

- Да, моего друга зовут Алексей Черкасский. Но какое вам до этого дело? - раздраженно парировал он.

- Значит, вы после его смерти забрали себе все вещи друга? - глаза молодой женщины начали разгораться гневом.

- Вы с ума сошли? Какие вещи? - возмутился Василевский, но, вспомнив, что перед ним женщина, взял себя в руки и объяснил: - Алексей оставил вещи в квартире, которую он занимает, а я временно поживу в его доме, пока он в Англии.

- Он уехал в Англию? - из глаз Елены брызнули слезы, и она разрыдалась.

- Да что происходит? Какое вам дело до Алексея Черкасского? - граф смотрел на рыдающую маркизу и не знал, что ему делать.

- Он - мой брат, - всхлипывая, сказала молодая женщина, - я думала, что он погиб…

Василевский опустился на стул, молча ожидая, когда же Елена успокоится. Наконец, всхлипывания прекратились, и она отняла руки от заплаканного лица. Робкая улыбка, появившаяся на ее губах, против воли показалась Александру такой прекрасной, что он подумал:

«Как радуга на грозовом небе. Ну что же это за женщина - как можно быть одновременно такой прекрасной и такой упрямой?!»

Граф молча смотрел на свою бывшую невесту, ожидая, что же будет дальше. Гнев его при виде слез Елены испарился, как будто его и не было, осталась только тяжелая боль в сердце, ведь теперь он начал понимать, что женщина, которая так много для него значила, похоже, не только не ждала его, но сделала все, чтобы он ее не нашел.

Елена вытерла слезы и, наконец, заговорила:

- Спасибо вам, это - такое счастье, ведь нам с сестрами сказали, что Алексей погиб под Москвой. Я не знаю, где произошла ошибка, но сейчас я бесконечно рада.

- Он был тяжело ранен под Бородино, его признали мертвым и записали как погибшего, но его слуга вынес Алексея с поля боя и отвез в имение, где старая травница выходила его.

Александр начал рассказывать то, что узнал от друга, с удивлением глядя на лицо молодой женщины, жадно ловящей каждое его слово.

- Аксинья, - тихо проговорила Елена, - так звали эту травницу. Она и нашего отца выходила за двадцать лет до этого.

- Правильно ли я понимаю, что я имею честь разговаривать со светлейшей княжной Черкасской? Может быть, вы назовете мне и свое имя? - осведомился Александр.

Ирония, сквозившая в словах графа, обижала Елену, но, честно подумав, она признала, что он имел право обижаться на нее.

- Меня зовут Елена Черкасская, но маркиза де Сент-Этьен - тоже мое имя, - она помолчала, и чуть слышно закончила: - Я вышла замуж за маркиза де Сент-Этьена через два месяца после нашей встречи.

- Вот как? Значит я уже почти два года, как свободен, а вы не соизволили мне об этом сообщить. Не очень порядочно с вашей стороны. Я считаю себя помолвленным, не могу создать семью, бегаю по всей стране в поисках моей исчезнувшей невесты, а она проживает в Париже, будучи давно замужем. И как можно назвать такое поведение?

Александр брезгливо посмотрел на молодую женщину, она заметила презрительный взгляд и не осталась в долгу.

- Когда Талейран нас знакомил, вы, насколько я помню, были с официальной любовницей, с которой вместе проживали в Париже. Что-то помолвка вам не помешала вести разгульный образ жизни, - ехидно заметила Елена и в гневе выпалила: - Вы же ничего обо мне не знаете! Не знаете, почему я приняла это решение. Как вы смеете меня осуждать! Впрочем, в ваших нотациях я не нуждаюсь. Немедленно отвезите меня домой!

Маркиза встала и пошла к выходу из дома. Василевский молча пошел за ней. Коляска по-прежнему стояла на мощеном дворике перед кружевной решеткой ворот, усталые кони перебирали ногами, а кучер, подремывая, свесил голову на грудь. Граф помог Елене подняться в экипаж и приказал ехать на улицу Гренель. Всю дорогу оба мрачно молчали. Когда коляска остановилась перед домом Елены, она, поднявшись на крыльцо, повернулась к Василевскому.

- Зайдите, я верну вам ваше кольцо, оно мне больше не нужно, - брезгливо заявила молодая женщина и, отвернувшись, вошла в дом.

Граф после секундного замешательства последовал за ней. В прихожей Елена увидела бледного дворецкого, руки его тряслись, и он комкал в руках белый конверт. Увидев хозяйку, дворецкий бросился к ней.

- Мадам, это час назад принес уличный мальчишка, сказал, что письмо для вас и касается вашей дочери, - пролепетал слуга, протягивая молодой женщине письмо.

Елена побледнела, покачнулась и упала бы, если бы ее не подхватил идущий сзади Василевский.

- Тише, стойте спокойно, - велел он и, прижав женщину к себе одной рукой, другой взял письмо из рук дворецкого.

На мятом конверте красивым затейливым почерком с сильным наклоном и множеством завитушек было написано имя маркизы де Сент-Этьен. Александр, поддерживая молодую женщину за талию, провел ее в гостиную, где еще три часа назад Елена сидела напротив него во всем блеске своей чарующей красоты. Сейчас на нее было страшно смотреть: бледная, безвольная, с искаженным мукой лицом и трясущимися руками она была похожа на собственную тень. Поняв, что женщина совершенно недееспособна, граф разорвал письмо и начал читать. Записка была короткой и без подписи:

«Мадам, вы не согласились на мои условия по-хорошему, а сделали все, чтобы я потерял милость короля, теперь мой черед поквитаться с вами. Если вы завтра в семь часов вечера не будете в церкви, у которой вы сегодня останавливались, чтобы напоить девочку, ваша дочь умрет. Приезжайте одна, без слуг, в наемном экипаже, который у церкви сразу же отпустите. Если попробуете обратиться к властям или нарушить мои предписания, вы навсегда потеряете дочь».

Василевский еще раз перечитал письмо, потом подошел к Елене и положил перед ней листок. Наклонившись над молодой женщиной, он обнимал ее за плечи, не давая впасть в панику.

- Ты прочла? - тихо спросил он, не ослабляя объятий. Она медленно кивнула, потому что говорить не могла.