Леонид Зуров - КАДЕТ

Полковнику досталось очень мало людей, но зато он захватил с собою пулеметы. Митя держался Козардюка: математик казался ему бравым. Но едва партия полковника скрылась, а они вступили в город, как Козардюк, видимо, растерялся и не знал, с чего начать.

- Нужно дозоры выслать, - сказал ему Митя.

- Да, да, вышлем дозоры, - ответил Козардюк, - а, сколько человек выслать?

Неизвестные люди в штатском обступили математика и ждали его приказаний. Немцы-добровольцы едва лопотали по-русски.

- Воинство Христово, - сказал Митя незнакомому лицеисту.

Рыбинск был похож не на город, а на громадный пустующий лабаз. Купцы, испуганно перекликаясь, замыкали свои лавки, в окна из-за занавесок выглядывали женские лица.

Солнце заходило. Всех волновала странная тишина. Города добровольцы не знали, связи не было, нигде еще не стреляли. Казалось, что Рыбинск проглотил пятьдесят человек и замкнул их неожиданной тишиной, за которой таились что-то неизвестное. Пулеметы забрал с собой полковник, и без них было жутко.

Партия шла по улице, сбившись в кучу, часто прислушиваясь и останавливаясь. Когда обошли квартал, снова потянулись пустынные улицы. Опять жители замыкали калитки, а женщины выставляли в окна иконы. Когда партия возвращалась, из небольшого деревянного дома неожиданно выскочил высокий человек. Козардюк схватился за шашку.

- Это я, братцы!… Я… Лагин. Кадет обнял Митю.

- Здорово, Митяй. Я тоже воевать хочу. Давайте оружие! Я сегодня собирался в Ярославль ехать, да тетка все время была больна, - я здесь у тетки живу.

- Вы город знаете? - спросил Лагина Козардюк.

- Так точно, - ответил, вытянувшись, Лагин.

- Неприятель в городе есть?

- Никак нет, нет никакого неприятеля.

- Вы будете военным проводником.

- Куда вести?

- Ведите к пристани, - приказал Козардюк.

«И какого черта я с Козардюком связался», - подумал Митя.

На пристани их уже ожидал полковник со своим отрядом. Разведчики из немцев, посланные им в город, привели пятерых красноармейцев, пойманных на улице. Немцы по дороге к пристани отрубили пленным кончики носов. Красноармейцы оказались случайно отставши-

ми от эшелона. Они ничего не знали и теперь стояли перед полковником, прижимая к носам окровавленные тряпки.

- Какого черта вы им носы отрубили? - кричал немцам полковник.

- На память отрубил, - ответил один из колонистов.

Полковник походил по набережной взад и вперед и, остановившись перед пленными, рявкнул:

- Всякий тебя, подлеца, будет теперь знать! Убирайтесь вон, рубленые носы!

Красноармейцы пошли шагом, поминутно оглядываясь, а потом побежали.

Ночь надвинулась быстро. Из-за страха в город добровольцы больше не пошли, а остались на пристани. Ожидали прибытия отрядов из Ярославля.

Высыпали звезды, с Волги поднимался туман, и от него сырели мундиры. Все присмирели и старались говорить шепотом. Хотя не было холодно, но лицеисты жались друг к другу, и когда один из них что-то хотел сказать, то у него голос прервался и лязгнули зубы.

От тумана Волга стала похожа на море. Берегов не было видно, и подползавший туман сливался с тьмою. От тишины и напряженного ожидания всем стало жутко, все казалось, что из темного провала каждую минуту могут блеснуть огоньки неожиданной стрельбы недошедшего незаметно врага.

- Лагин! А гарнизона в городе нет? - спросил примолкший Козардюк.

- Нет, - ответил Лагин, - а есть крючники, хулиганы и безработные.

Чтобы выяснить обстановку, полковник приказал Лагину, переодевшись в штатское, пойти на разведку. Лагин, повеселев, быстро скинул с себя гимнастерку.

- Господин полковник, разрешите и мне с ним пойти? - спросил Митя.

- Одного довольно, - коротко отрезал полковник.

Митя обиделся, отошел в сторону и сел на тумбу.

Лагин долго не возвращался. Время текло очень медленно. Плескалась о берег вода.

- Не застрелили ли его? - спросил Козардюк.

- Нет, выстрела не было слышно.

- А может быть, в плен его забрали, - добавил Козардюк.

- Возможно, - ответил кто-то.

- Черт их дери, мне это не нравится, - помолчав, зашептал Козардюк дрожащим голосом. - Красноармейцев отпустили, а они своих известят.

- Не разводите панику, - хрипло приказал полковник.

Часовые боялись далеко отходить. Дозоры, отойдя на несколько шагов, на цыпочках кружились вокруг пристани и возвращались обратно. Кто-то закурил, но, вспомнив, где он находится, быстро затоптал папиросу.

Отряд, стараясь не шуметь, перебрался на буксиры. Люди лежали на отсыревшем полу, не спали и шептались всю ночь. Им казалось, что из тьмы приближались шаги и звякали затворы, что гвозди чьих-то сапог скользили по камням.

- Тсс!… Молчание, господа!

- Нет, это так…

- А вдруг нас отрежут?

- Вы думаете?

- А кто их знает!

Лагин пришел под утро. Он осмотрел весь город, побывал на вокзале и зашел домой закусить.

- Красноармейцы, узнав, что в Ярославле восстание, бежали, - доложил он, - а из Бологого сейчас пришел эшелон… Я видел, как они высаживались. Теперь городские власти уже на местах…

У всех сердца упали, а полковник утер рукавом кителя мокрые от росы усы и сказал:

- Будем сражаться до последней капли крови!

Козардюк, сняв шапку и ремни, сел на чурбан, сжал руками голову и замолчал как убитый. Глядя на подплывающий туман, полковник морщился, а потом приказал выходить на середину реки.

Утро смыло звезды с побледневшего неба. Над Волгой росли горы тумана. Серыми силуэтами слегка намечались здания города. Золотой купол собора слабо мерцал.

У всех позеленели лица. Все голоса, казалось, охрипли. Поломанный буксир потопили. Митя и Лагин прорубили топором его днище, и он, захлебнувшись, затонул, только вода закружилась сальными воронками. Пулеметы затащили в гнезда. Буксир низко сел; на его палубе от винтовок, дров и людей стало тесно.

Едва отчалили, как из городского тумана щелкнул плетью выстрел, другой, и набережная ожила от дрожащей, захлебывающейся пулеметной трели. Эхо катилось по Волге. Повизгивало. Проносились струйки пуль. На палубе люди заметались и, налетая друг на друга, полезли в маленький трюм. Штатский, боясь поднять голову, полз к трюму, работая лишь руками, держа лицо вровень с полом.

- Пулеметчики наверх! - приказал Лебединский.

Но на два пулемета нашелся лишь один пулеметчик.

- Черт! - выругался полковник, - с такими солдатами не война, а горе.

Вызвались Митя и Лагин. Превозмогая страх, они подошли к штабелю дров, Митя взялся за мокрую от росы рукоятку, а Лагин поднял ленту. Они открыли стрельбу.

На палубе стоял во весь рост Лебединский, сидел растерявшийся, потерявший шашку Козардюк и, прижавшись к поленнице, отстреливались из винтовок три кадета. Бледные лица лицеистов выглядывали из трюма.