Виталий Коротич - Двадцать лет спустя

В жизни не существует черновиков - все делается сразу и насовсем. Вполне возможно, что жизни наши - не только личный замысел каждого. В приходе на свет обязан быть и высший смысл. Так или иначе «Огонек» выжил и запомнился достойно. В нашей стране всё, в общем, не так плохо, как иногда кажется. Мы стойки - недаром столько незаурядных людей и великих дел пришли в мир из наших краев, иногда - вопреки всему. Надо делать свое дело, пресекая при этом попытки унизить себя и не унижая других. Вот и все.

Летом 1991 года бывший американский президент Джеральд Форд собрал у себя в штате Колорадо группу людей, которые казались ему интересными собеседниками. Были там и недавние руководители великих держав - француз Жискар д'Эстен, немец Гельмут Шмидт, недавний британский премьер Хит, руководитель тайваньского Гоминьдана со сложным именем, бывший министр обороны США Дик Чейни и немного другой публики. Из нашей страны Форд позвал экономиста Николая Шмелева и меня. Все главное происходило в личном общении. Как-то я разговорился с бывшим германским канцлером Гельмутом Шмидтом, и он вдруг заметил: «Я ведь со своей воинской частью стоял в 41-м году на окраине Москвы, разглядывал ваш город в бинокль. Как он сейчас?» - «Хорошо», - сказал я и подумал, что надо бы свести за одним столом Шмидта, ветерана советской морской пехоты Александра Яковлева, тяжело раненного немецкой пулей, и человека, которого я недавно узнал и полюбил, Эли Визела, нобелевского лауреата, отсидевшего войну в нацистском концлагере, где сожгли в печах его отца и мать. Надо бы еще раз и погромче поговорить об изнурительных уроках ненависти XX века.

В декабре 1991 года «Огонек» взялся подготовить и провести такую встречу. Жаль только, что в это время все в Москве летело наперекосяк - разваливалась бывшая страна, не сложилась еще новая, и мы проговорили в «Президент-отеле» с меньшим мировым резонансом, чем того заслуживала прекрасная команда докладчиков. И Шмидт, и Яковлев, и Визел, и другие участники дискуссии очень интересно рассуждали о том, почему сеятели ненависти и раздора сплоченнее в современном мире, чем сеятели добра, почему уроки недавних эпидемий ненависти усваиваются так медленно и неполно.

Перед самым Новым, 1992 годом Горбачев принял участников нашей встречи в Кремле. Я обратил внимание на два более темных прямоугольника на стене комнаты, наверное там недавно еще висели портреты Маркса и Ленина или что-нибудь в этом духе. «У меня нет крови на руках!» - повторял Михаил Сергеевич, протягивая ладони перед собой. Грустно было от этого не только мне; борьба за власть в России заканчивалась, было ясно, что грядет новая эпоха и опускается занавес, за который мы еще будем заглядывать очень долго…

Люди меняются медленно. Как-то я встретился с Горбачевым и сказал ему, что сейчас счастлив. Еще недавно мне приходилось читать огромное количество бумаг, глупых и ненужных, встречаться с людьми, которые не стоили времени, затраченного на разговор с ними. «Я так не могу», - сказал Михаил Сергеевич. Он, профессиональный политик, стремится быть в толпе, и это его собственный выбор. В конечном счете дело не в суете, а в том, находишься ты в согласии с собственной душой, сочетаются ли твои амбиции и возможности. Пожалуй, точнее всего определил для меня эту мысль покойный американский президент Рейган.

Я брал у него интервью для «Огонька» и в конце спросил: «Вы, господин президент, за свою жизнь осуществили все американские мечты. Стали богатым человеком, кинозвездой, побыли президентом. Вы счастливы?» - «Наверное, счастлив, - ответил Рейган. - Я не ломал себя, достигая всех этих целей. Постоянно старался быть только самим собой. Наверное, счастлив…»

Меня всё еще узнают на улице, в поездах и самолетах. Это очень приятно, и не менее важно, что меня, наверное, забыли все, кто годами проклинал «Огонек» и меня лично. Давно уже никто из наших ненавистников не подходил со злыми словами, переполнявшими их лет двадцать назад. Но зато на недавней книжной ярмарке я буквально удирал от мужчины, требующего, чтобы я расписался у него в паспорте. «Документ ведь станет недействительным!» - настаивал я. «Неправда. Все, что связано с «Огоньком», будет действительно всегда!» - ответил мужчина. Дай-то Бог…