Леонид Горянов - Под флагом Родины

Итак, турне дало нашей сборной три победы и одну ничью с общим соотношением забитых и пропущенных мячей 13:4!

Турецкая печать уделила выступлениям сборной СССР много внимания. Обозреватели единодушно отмечали высокие морально-волевые качества советских футболистов, отличную физическую подготовленность, тактическое разнообразие, умение строить игру на современных принципах. Известный в спортивных кругах журналист Е. Хикмет писал, что, несмотря на вынужденную изоляцию от лучших европейских и мировых команд, русский футбол развивается хорошо, что это самобытный и классный футбол. Турецкие газеты особенно подчеркивали высокое исполнительское мастерство игроков сборной, выделяя Петра Григорьева, Ивана Привалова, Николая Соколова и особенно Михаила Бутусова.

Да, особенно Михаила Бутусова. Шесть голов из тринадцати пришлось в тот раз на его долю.

Нет и не было вообще в нашем футболе более яркого мастера забивать голы. Рекордсменом наших внутренних чемпионатов назван заслуженный мастер спорта Александр Пономарев, бесспорно выдающийся нападающий. Но если внимательно посчитать голы, забитые Михаилом Бутусовым в чемпионатах Ленинграда, в междугородных и международных встречах, то, уверен, рекорд Пономарева остался бы далеко позади. Ведь только в 1923 году, встречаясь с командами Финляндии, Швеции, Норвегии, Эстонии, Германии, Бутусов провел в ворота соперников более пятидесяти (!) голов. Было исключением, чудом, если он уходил с поля не забив хотя бы одного мяча. Да полно - случалось ли такое?! Вероятно, статистики все-таки сумеют найти такой исключительный матч, может быть, даже и не один. Но сколько я ни читал отчетов о его игре, сколько ни смотрел матчей с его участием, сколько ни слушал рассказов очевидцев, везде два слова: «Бутусов» и «гол» - стояли рядом.

Если внимательно изучить биографию этого выдающегося футболиста, мы обнаружим одно исключительное качество: из огромного числа голов, которые он забивал, многие оказывались решающими, приносившими команде победу.

Сила, мощь и точность бутусовских ударов стали легендой. В двадцатые и тридцатые годы все мальчишки страны (да и не только мальчишки) уверяли друг друга в том, что Михаилу Павловичу… запрещено бить правой ногой. Говорили, что у него на совести жизнь одного вратаря, отправленного на тот свет «шютом» ленинградца.

Естественно, все это было фантазией восхищенных его мастерством любителей футбола, одной из легенд, все время возникавших вокруг этого имени. Но легенды, как известно, не рождаются на пустом месте, они всегда имеют какую-то первооснову. И вот однажды в беседе с Михаилом Павловичем я узнал происхождение этой.

- Появлением славы «футбольного убийцы», - начал он тогда свой рассказ смеясь,- я обязан прежде всего одесситам. А было дело так. В мае 1925 года я в составе сборной страны выехал в Турцию. Во время матча против национальной команды при ничейном счете произошел такой случай. В один из острых моментов мячом завладел полузащитник Петр Филиппов, а я в этот момент находился метрах в двенадцати от ворот. Филиппов притянул на себя одного из турецких защитников и дал мне пас. Все думали, что я буду стремиться уйти от опеки (рядом стоял «сторож») или, в свою очередь, сделаю передачу. Но я решил провести свой коронный удар по воротам. Без предварительной обработки мяча я неожиданно для всех развернулся и очень сильно (сразу почувствовал, что прием получился) пробил по воротам. Турецкий вратарь не ожидал этого, мяч попал ему в живот, сбил с ног, и в следующее мгновение он вместе с мячом оказался в сетке. На трибунах поднялся невообразимый шум, к пострадавшему устремился врач, но вскоре выяснилось, что все в порядке. Турецкий голкипер вновь занял свое место, игра продолжалась.

Дней через десять прибыли в Одессу на товарищеский матч с командой Одесской губернии. У меня была травма, и играть я не собирался. Местные спортсмены стали выражать по этому поводу неудовольствие, обратились к руководству сборной с просьбой, чтобы меня непременно включили в состав. Чтобы отделаться от приставаний, кто-то из наших (кажется, это был Федор Селин) отвел одного из ходатаев в сторону и сказал ему заговорщицким тоном:

- Перестань канючить. Неприятности большие у Бутусова. Нельзя его ставить.

- Какие такие неприятности?

- Вратаря турецкого убил. Еще неизвестно, чем все это кончится.

- Как убил?!

- Да так, не рассчитал удар, выстрелил с близкой дистанции и… хана. Вроде бы в игре, нечаянно, а все- таки…

Гость наш не стал слушать далее, выскочил из номера гостиницы, а через час «хохма» уже бежала по одесским домам и улицам…

В этой забавной истории, рассказанной Михаилом Павловичем, есть, безусловно, свое «рациональное зерно». Конечно, он никого и никогда не убивал, не было у него на ногах, как это утверждали, никаких ограничительных повязок, но его неудержимые удары на самом деле вызывали настоящий страх у вратарей, заставляли нервничать, проявлять повышенную настороженность. Одна из турецких газет назвала Михаила Бутусова «великим бомбардиром». Его имя с уважением и гордостью произносили во всех странах, где он выступал, - в Швеции, Норвегии, Австрии, Германии, Эстонии.

Двенадцать лет защищал он цвета национальной сборной СССР, был лидером ее атак и почти бессменным капитаном. В тридцать четвертом году одному из первых среди советских футболистов ему было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР.

Закончив выступать на зеленом поле, Михаил Павлович много сил и энергии уделял пропаганде любимой игры. В одной из статей он писал: «Футбол не любит безвольных и малодушных. Не любит лентяев, не любит посредственностей. Только тот, кто всего себя без остатка отдает совершенствованию в любимой игре, кто, выходя на поле, забывает обо всем, кроме того, что нужно действовать, нужно сражаться, нужно побеждать, - только тот имеет право называть себя футболистом».

Эти замечательные слова прежде всего относятся к самому Михаилу Павловичу. Для него футбол стал частью жизни, частью его самого. И он дал футболу многое, оставив в истории этой игры, в истории отечественного спорта неизгладимый след.

В 1958 году, когда сборная СССР дебютировала в чемпионате мира, Бутусов не удержался - поехал туристом в Стокгольм. Прибыв в этот город, он, конечно, прежде всего отправился на Королевский стадион. Молча прошел на гранитные трибуны, подошел к штакетнику, отделяющему бетонное кольцо от зеленого поля. Долго смотрел на его бархатистый ковер, напомнивший ему о далекой молодости.

Вечерело, когда он вышел на освещенную, шумную улицу. Мимо него стремительно неслась чужая и непонятная жизнь. Газетчики выкрикивали имена футболистов, которые должны были назавтра вступить в великий спортивный бой. Жильмар, Гарринча, Кеван, Буцек, Хам- рин… Стало немного грустно. Он подумал о дне, когда отцы сегодняшних мальчишек кидали в толпу его имя, и торопливо зашагал к гостинице.