Дава Собел - ДОЧЬ ГАЛИЛЕЯ

Галилей, осознавая, какое мощное позитивное влияние может оказать такой поворот событий на его жизнь, поделился радостью и надеждами с сестрой Марией Челесте, послав ей стопку писем, накопившихся за десятилетие обмена корреспонденцией. Первое послание кардинала Барберини к Галилею датируется 1611 г.; в нем ученый назван добродетельным и набожным человеком, чья работа имеет огромную ценность, а также высказывалась надежда, что его жизнь, продлившись как можно дольше, существенно улучшит жизнь других людей. Прошедшие годы лишь усилили симпатию кардинала, так что в 1620 г. в стихотворении «Опасная лесть» он не только упоминал Галилея как первооткрывателя новых поразительных небесных феноменов, но также использовал пятна на солнце как метафору темных страхов, гнездящихся в сердцах могущественных владык. В приложенном к этому стихотворению письме к Галилею кардинал подписался с примечательной теплотой - «Ваш брат».

Естественно, тон Галилея в ответных посланиях был более сдержанным, он постоянно выстраивал замысловатые фигуры речи вроде: «Остаюсь Вашим смиренным слугой, почтительно целую край Вашей одежды и молю Господа о ниспослании Вам величайшей милости». Ученый писал достаточно часто; чтобы кардинал Барберини был всегда в курсе его новых открытий и исследований, он высылал ему экземпляры всех своих книг, а также копии неопубликованных трудов «Трактат о приливах» и сочинение Гвидуччи «Беседы о кометах».

Флоренция в конце XVI в. Фолъгеровская Шекспировская библиотека, Вашингтон

Последнее письмо кардинала датировано 24 июня 1623 г., то есть написано всего за неделю до того, как он стал папой. В этом послании он благодарил Галилея за помощь, оказанную его любимому племяннику Франческо Барберини во время успешного завершения тем своих научных исследований в Пизе.

В августе Галилей страстно мечтал отправиться в Рим, чтобы поцеловать туфлю нового папы и пройтись вместе с товарищами по Академии-деи-Линчеи и по городу во время церемонии посвящения Урбана VIII. Первые дни понтификата Барберини были полны для художников и ученых самых радужных надежд - особенно это касалось тех, кто происходил из родного города Урбана, Флоренции. Сегодня кажется поразительным, что Галилей думал, будто он сможет получить папское благословение для своих самых рискованных проектов и в то же время обеспечить будущее сына.

Годом ранее Галилей отправил Винченцо в школу законников при Университете Пизы. Теперь он рассчитывал выхлопотать для него пенсион - звание каноника, которое гарантировало бы Винченцо небольшой ежегодный доход на продолжении всей жизни в обмен на выполнение весьма необременительной работы или вообще без таковой. Существование подобных синекур оказывало серьезное влияние на экономику Италии XVII в., нередко иссушая малые диоцезы и наполняя карманы их отсутствующих владык, по меньшей мере половина которых была из числа мирян. Однако, несмотря на все издержки подобной системы, Рим не только терпел, но и поддерживал ее, потому что пенсионы давали средства к жизни гораздо большему числу прелатов, чем папская казна смогла бы заплатить в случае отмены такого порядка.

Что касается просьбы сестры Марии Челесте выслать ей копию письма, в котором ее отец поздравлял новоиспеченного папу Урбана, Галилей отклонил ее, сославшись на то, что он вообще ничего подобного не писал. Он объяснил дочери, что хотя и имеет счастье поддерживать столь долгое знакомство с Его Святейшеством - что позволяло ему посвятить папе свою новую книгу и рассчитывать испросить у него аудиенцию в Ватикане, - однако протокол возбраняет написание подобных личных писем. Поэтому он предпочел передать свои поздравления другим, более позволительным путем: через племянника Урбана - Франческо, который был учеником Галилея.

Несколькими днями позже сестра Мария Челесте признавалась: «Только благодаря Вашему нежному и полному любви письму я полностью уразумела, в силу своей темноты, что Вы, достославнейший господин отец, не осмелились бы писать напрямую столь значительной особе, или, чтобы выразить это точнее, высочайшему владыке во всем мире. А потому благодарю Вас за то, что Вы указали на мою ошибку, и в то же время я чувствую уверенность, что Вы, столь любящий меня, простите мое глубочайшее невежество, как и многие другие изъяны моего характера. Я охотно признаю, что Вы - тот, кто может поправить меня, дать совет по любому вопросу, чего я больше всего желаю и что всегда так высоко ценю, ибо я понимаю, сколь малые знания и способности по справедливости могу назвать принадлежащими мне».

Художественный музей Фогг, Художественный музей Гарвардского университета, Кембридж, Массачусетс. ДарБелинды Л. Рэндалл.

Из коллекции Джона Уита Рэндалла

Это письмо датировано 13 августа, в этот день Марии Челесте, хотя она ни словом и не упоминает об этом, исполнилось двадцать три года. Теперь она вела счет лет с момента пострижения - 4 октября, а знаменательным днем для себя считала 8 сентября, когда отмечался праздник Девы Марии, чье имя она приняла.

Через неделю дочь узнала, что болезнь вновь разрушила планы. Галилея: воспрепятствовала его поездке в Рим, вынудив оставаться в доме покойной сестру во Флоренции, где заботы о нем приняли на себя недавно овдовевший зять и племянник. Эти новости принес в Сан-Маттео слуга - их с женой наняли на службу в обители: они помогали сестрам выполнять наиболее тяжелую работу, а также служили связующим звеном с внешним миром.

«Сегодня утром я узнала от нашего слуги, что Вы, достославнейший господин отец, находитесь во Флоренции, - писала Мария Челесте 17 августа. - А поскольку мне это кажется поступком, выходящим за рамки Вашего нормального поведения - покинуть дом, когда Вас тревожат боли, - я полна мрачных предчувствий. Боюсь, что Ваше самочувствие намного хуже обычного.

А посему умоляю Вас дать слуге отчет о Вашем состоянии, дабы, если Вам не настолько плохо, как мы того опасаемся, мы смогли бы здесь успокоить свои взволнованные души. По правде говоря, я никогда не протестовала против жизни в обители в качестве монахини, за исключением тех случаев, когда вдруг слышу, что Вы больны, потому как в этот момент я хотела бы иметь свободу посетить Вас и заботиться о Вас со всем усердием, на которое я только способна. Но даже при том, что этого я сделать не могу, благодарю Господа Бога за все, так как прекрасно знаю, что и лист не шелохнется без Его на то воли».