Фрэнсис Йейтс - Джордано Бруно и герметическая традиция

Боги, имеющие власть над землей, восстанут и воцарятся в Городе на самом краю Египта, и этот Город будет основан в стороне заходящего солнца, и в него устремятся по суше и по морю все смертные [34].

Таким образом, в свете этого пассажа из "Асклепия" город Адоцентин можно было счесть и идеальным египетским обществом в пору расцвета, и идеальной моделью его будущего и повсеместного возрождения.

В начале приведенного пассажа автор "Пикатрикс" говорит, что Гермес Трисмегист построил еще и храм Солнцу, в котором пребывал невидимо; правда, с Городом этот солнечный храм эксплицитно не связан. Читатель "Поймандра" (так я называю, разумеется, те четырнадцать трактатов Герметического свода, которые под этим названием объединил Фичино) и "Асклепия" мог усмотреть связь между Гермесом – строителем Храма Солнца – и многими пассажами о солнце в этих книгах. Например, в Герметическом своде V утверждается, что солнце – высшее среди небесных божеств [35]; автор Герметического свода X, используя платоновскую терминологию, сравнивает солнце с Благом, а его лучи – с истечениями умопостигаемого сияния [36]. А в списке египетских богов в "Асклепии" Солнце имеет намного более высокий ранг, чем просто одна из планет [37]. В списке богов оно стоит выше тридцати шести гороскопов, а тридцать шесть гороскопов выше планетных сфер. Таким образом, строитель Храма Солнца Гермес Трисмегист из "Пикатрикс" прекрасно согласовывался с его же собственной "древней теологией", изложенной в "Поймандре" и "Асклепии".

Когда Марсилио Фичино приступил к занятиям магией, включавшим и робкие обращения к талисманам, в его распоряжении было множество средневековых авторитетов, которые приводили списки талисманных образов, в том числе и Петр Абанский, дающий список образов для деканов, которого Фичино называет по имени [38]в своем трактате "De vita coelitus comparanda", что можно перевести как "О стяжании жизни с небес". Поощрение к магической практике он мог найти и у некоторых неоплатоников, которых изучал и переводил, особенно у Прокла и в "Египетских мистериях" Ямвлиха. Тем не менее, как показал Д.П.Уокер, главным стимулом или образцом для Фичино почти несомненно оказалось описание магии в "Асклепии" [39]. К возможным источникам практической магии Фичино Уокер отнес и "Пикатрикс" [40], а, как было показано в нашем разборе, в этом практическом руководстве по талисманной магии поклоннику "божественного" "Поймандра" и "божественного" "Асклепия" многое должно было напомнить изречения древнейшего Гермеса Трисмегиста из этих двух божественных книг. Возможно, именно "Пикатрикс", прочитанная в контексте герметических штудий, и помогла набожному христианскому неоплатонику перейти к магической практике.

На протяжении средних веков магия никогда не исчезала, несмотря на усилия церковных властей как-то ее обуздать и запретить самые крайние ее формы. И отнюдь не в одной Флоренции, под покровом неоплатонизма Фичино, возрождался в Италии интерес к магическим образам светил. По другую сторону Апеннин, в Ферраре, герцог Борсо д'Эсте огромное помещение у себя во дворце украсил циклом картин, изображающих месяцы года. По серединной полосе шли знаки зодиака с образами тридцати шести деканов, в самом удивительном виде. В этом зале, оформление которого завершилось до 1470 года [41], на нижней полосе фресок можно видеть пеструю жизнь феррарского двора, а над нею идут образы тридцати шести деканов, расположенные вдоль зодиака. Серия открывается тремя деканами Овна (илл. 1a); хотя их вид несколько отличается от процитированных описаний из "Пикатрикс", но в целом это те же образы: высокий темный человек в белом (илл. 1б), женщина, скрывающая одеждой тот печальный факт, что у нее всего одна нога, человек со сферой или кругом. Хоть и в очаровательно осовремененных костюмах, это египетские боги времени, изгнанные Августином демоны.

Но сейчас наша тема – не воскрешение небесных образов в других культурных центрах, наряду с флорентийским неоплатонизмом. Наша тема – каким образом Марсилио Фичино, так старавшийся представить возрождение Платона и неоплатонизма не противоречащим христианству, позволил проникнуть туда магии и тем самым положил начало философским системам Ренессанса, в которых так или иначе магия присутствует всегда. Оправданием для новой философской магии Фичино была теория "древнего богословия", благочестия и древности Гермеса Трисмегиста – "древнего богослова" и мага. "Асклепий", возможно, снискал популярность уже в раннем Возрождении [42], и когда Фичино отложил Платона, чтобы сперва перевести Герметический свод, и увидел здесь новое подтверждение и святости Гермеса, и высокого мнения о нем Лактанция, считавшего его пророком "Сына Божия", то он счел себя вправе согласиться с Лактанцием и обойти предостережение Августина. Об успехе этой реабилитации свидетельствует и изображение Гермеса Трисмегиста в Сиенском соборе в той роли пророка из язычников, которую ему дал Лактанций.

Нельзя забывать, что и другие "древние богословы", такие, как Орфей и Зороастр, тоже были магами, и их древность санкционировала обращение к самым разным видам магии. Но все же Гермес Трисмегист оставался самым важным из "древних богословов" в деле объединения магии и философии, поскольку от него дошел, как считалось, самый древний свод философских сочинений, и эти сочинения, мало того что перекликались с Моисеем и предвосхищали христианство, еще и предвосхитили учение божественного Платона.

"Божественные установления" Лактанций писал на фоне еще очень поверхностной христианизации Римской империи при Константине, поэтому, чтобы убедить язычников стать христианами, он показывает, сколь многое в язычестве близко к христианству или его предвещает. После Лактанция и до Августина при императоре Юлиане Отступнике наступила языческая реакция. Юлиан хотел вытеснить новоявленную религию, вернувшись к философской "религии космоса" и к мистериальным культам. В "Гимне Гелиосу" Юлиан обращается к Солнцу как к верховному богу, к образу умопостигаемого Блага; и говорит, что в небесах есть множество и других богов.

Ибо как оно (Солнце) делит три сферы на четыре части каждую зодиаком… так оно делит и зодиак на двенадцать божественных властей; и далее каждую из этих двенадцати делит на три, чтобы всего было тридцать шесть богов [43].