Эриксон Стивен - Пыль Снов

- Отец оставил меня на твое попечение - и вот как ты предашь его доверие?

Сильхас Руин оскалил зубы в мрачной ухмылке: - Рад Элалле, твой отец отдал тебя не из доверия. Он слишком хорошо меня знал, чтобы доверять. Считай это первым уроком. Он разделяет твою любовь к Имассам Убежища. Их мир - и все живое в нем - под угрозой уничтожения, и если мы проиграем войну...

- Старвальд Демелайн - но врата запечатаны...

- Не бывает идеальных печатей. Воля и желание грызут не хуже кислоты. Ну, может быть, более точное определение - алчность и амбиции. Вот что осаждает врата. - Руин поднял с костра закопченный котелок, вновь наполнив чашу Рада. - Пей. Мы сошли с пути. Я говорил о древних силах - твоих сородичах, если угодно. Среди них Элайнты. Был ли Драконус настоящим Элайнтом? Или кем-то другим? Все, что могу сказать - он некоторое время носил шкуру Тисте Анди. Возможно, ради насмешки, горького вызова нашей самовлюбленности - кто знает? Так или иначе, было неизбежным, что мой брат Аномандер встал на его пути - и возможности понять истину быстро оказались обрубленными. До сего дня, - добавил Руин, - я гадаю, не жалеет ли Аномандер об убийстве Драконуса.

Рад вздрогнул. Мысли его кружились. - Но Имассы... война...

- Я тебе говорю, - бросил Руин, и лицо выдало его раздражение. - Войны равнодушны к чувствам жертв. Невинность, вина - эти слова лишены значения. Обуздывай мысли и стой на своем. Я гадаю, жалеет ли Аномандер. Я знаю, что не жалеет. Драконус был холодным, холодным ублюдком - и когда пробудился Отец Свет, мы узнали правду об его ревности и его гневе. Консорт получил отставку - узрите черную злобу в горящих глазах! Говоря о старых временах, Рад Элалле, мы словно ощущаем их в своих руках и заново переживаем те палящие эмоции юности. Чтобы затем ощутить себя ветхими без меры. - Анди сплюнул в угли. - Вот почему поэты не испытывают голода, легко находя темы для песен, хотя мало кому удается разжиреть на такой пище.

- Я буду защищать Убежище, - стиснул кулаки Рад.

- Мы это знаем. Вот почему ты здесь.

- Но это бессмысленно! Я должен быть там, стоять перед вратами!

- Второй урок. Твой отец, может, и любит Имассов, но тебя любит сильнее.

Рад вскочил. - Я возвращаюсь...

- Нет. Сиди. Больше шансов их спасти выпадет, если ты пойдешь со мной.

- Как?

Сильхас Руин склонился и снова помешал угли. Взял их в ладони. Поднял. - Скажи, что ты видишь, Рад Элалле, Риад Элайс. Ты знаешь настоящее свое имя? Эти слова андийские. Знаешь их значение?

- Нет.

Сильхас Руин смотрел на покоящиеся в руках янтарные угли. - Вот это. Твое настоящее имя, Риад Элайс, значит "огненные длани". Мать твоя заглянула в душу сына и увидела всё. Она, может быть, любила тебя - но и боялась.

- Она умерла, потому что выбрала предательство.

- Она была верна крови Элайнтов - но в тебе есть также кровь отца, смертного, и я отлично его знаю, понимаю. Я научился уважать этого человека. Он первым понял предназначение девочки, ожидающую меня задачу - и он знал: я не рад крови, которая обагрит мои руки. Он решил не вставать на моем пути. Я так и не понял до конца, что случилось у врат - схватка с Тленом, бедняга Фир Сенгар, зря решивший защищать Скабандари - но всё это помогло осуществить участь Чашки. Она была семенем Азата, а семя должно найти щедрую почву. - Он уронил угли - уже остывшие - в костер. - Она еще юна. Ей нужно время, но, хотя мы готовы встать на пути грядущего хаоса, времени ей может не хватить. Имассы умрут. Твой отец умрет. - Он встал, глядя на Рада. - Мы уходим. Корабас ждет.

- Кто такой Корабас?

- Для этого нам нужно перетечь. Подойдет мертвый садок Каллора. Корабас - Элайнт, Риад. Отатараловая драконица. В разуме человека есть хаос - это дар смертным. Но помни: в твоих руках он может стать огнем.

- Даже в руках, названных Огненными?

Красные глаза Тисте Анди словно чуть притухли. - Мои предупреждения обдуманны.

- И зачем нам встречаться с Корабас?

Сильхас стряхнул пепел с ладоней. - Они освободят ее, и этого нам не остановить. Я хочу убедить тебя даже не пытаться.

Рад заметил, что кулаки его туго сжаты, так что заболели кости. - Ты дал мне слишком мало.

- Лучше, чем дать слишком много, Риад.

- Ты, как моя мать, боишься меня.

- Да.

- Между вами, тремя братьями, кто был самым честным?

Тисте Анди склонил голову набок и улыбнулся.

Вскоре два дракона поднялись во тьму - один блестящий словно золото, но и покрытый изменчивыми мутными пятнами, второй белый как кость, как труп в ночи - только два глаза светятся янтарным огнем.

Они взлетали все выше над Пустошами. Потом они исчезли из мира. Позади, в каменном гнезде тихо светился на ложе из углей костерок, поедая сам себя. Пока ничего не осталось.

***

Сендалат Друкорлат в последний раз тряхнула несчастного, да так, что слюна струями сорвалась с его губ. Затем швырнула на берег. Он вскочил, снова упал, поднялся и захромал прочь.

Вифал прокашлялся. - Сладчайшая моя, в последнее время ты какая-то несдержанная.

- Брось себе вызов, муж. Придумай, как улучшить мое настроение.

Он взглянул на мятущиеся волны, слизнул с губ соль. Нахты швыряли вслед жалкому беженцу ракушки и панцири крабов (впрочем, до бегущего мужчины не долетел ни один из снарядов). - Зато лошади наконец отдохнули.

- Их страдания только начинаются. Не могу точно сказать, что случилось, но, похоже, трясы скрылись через врата.

- Подозреваю, мы пойдем следом.

- Но перед уходом один из них пошел и перебил почти всех ведьм и ведунов. Тех самых людей, которых я хотела расспросить!

- Всегда можно уехать в Синюю Розу.

Она стояла, выпрямив спину и явственно дрожа. Вифал слышал как-то, что молния исходит из земли, а вовсе не с неба. Сендалат выглядела готовой воспламениться и расколоть тяжелые тучи над головой. Или проложить разрушительную дорогу среди жалких хижин и убогих лагерей беженцев, брошенных Яни Товис позади. Дурачье поставило рваные тенты и сложило лачуги из выброшенных на берег бревен почти у самой линии прибоя. Море все еще поднимается, вода уже залила постройки - но ни один не потрудился их перенести.

Хотя... куда же им пойти? Лес, насколько видели его глаза, превратился в черную пустошь горелых пеньков.

Прямо за Летерасом Сендалат прорубила проход в садок, который называла Рашаном, и они скакали по нему среди ужасающей темноты. Путь быстро стал монотонным - пока мир не начал разваливаться. Хаос, сказала она. Включения, сказала она. Что бы это ни значило. Лошади взбесились.

Они появились в нужном мире, на ведущем к морю склоне; копыта лошадей подняли облако пепла и золы. Жена разочарованно взвыла.

Что же, с тех пор она стала поспокойнее...

- Ты чего улыбаешься, во имя Худа?

Вифал потряс головой: - Улыбаюсь? Не я, милая.