Эриксон Стивен - Пыль Снов

Когда наконец стих грохот копыт, Кафал вылез из самого глубокого оврага. Ублюдки слишком долго мешали ему - в лагере Баргастов уже должны куриться громадные котлы с варевом, еще хранящим вкус убийства - шесть частей крови животных на две части воды и часть кислого вина, большие ломти мяса с костями. Некоторые взводы выходят в дозор, бранясь, что придется жевать солонину, передают друг другу бурдюки с теплой водой. Баргастский лагерь должен кипеть разнообразной деятельностью.

Недавно его нашел один из воинов Бекела, передал детали плана. Все может провалиться... но Кафалу было наплевать. Если он умрет, пытаясь спасти сестру, мучения кончатся. Хотя бы для него одного. Самолюбивое желание - но что еще ему осталось?

"Я последний из детей Отца, последний не мертвый, не сломленный. Отец, ты так старался стать великим вождем Белолицых. Теперь я гадаю: откажись ты от этой попытки, пригаси наши амбиции... где бы сейчас были твои дети? Возрожденные духи, мы могли вовсе не попасть на этот проклятый континент!

Точно знаю - Онос желал мирной жизни, желал пригнуть голову перед ветрами, некогда терзавшими его. Он стал плотью, он ожил - после столь долгих лет - но что сделали мы? Раскрыли ему объятия? Белолицые Баргасты назвали его гостем? Показали себя щедрыми хозяевами, которыми себя считаем? Ах, какой лжи себе не скажешь. Но в конце концов наш душевный уют оказался обманом".

Он осторожно шел по истоптанной тропе. Впереди уже виднеются огни костров. Вскоре он должен заметить дозоры - он идет с запада, это может его выдать, но потом опустится темнота, и уже они станут силуэтами на фоне костров. Все равно близко подходить не придется. Бекел ее доставит, он так обещал.

Перед мысленным взором возникло лицо Сеток, а потом мелькнула ужасная сцена - ее тело падает от удара, шея искривлена... он слышал хруст? Не уверен. Но она так упала... дергающиеся ноги и руки - да, был треск, отвратительный звук сломанной кости, и звук этот до сих пор спицей вонзен в череп. Он слышит его и не хочет слышать, но тщетно нежелание - жуткое эхо сотрясает его всего. Он убил девушку. Можно ли это терпеть?

Нет, нельзя.

"Хетан. Думай о Хетан. Ее ты можешь спасти. Рука, убившая Сеток, может спасти Хетан. Сумеешь подумать, что этого достаточно? Сумеешь, Кафал?"

Презрение к себе сравнялось в нем с презрением к богам Баргастов - он знал, именно они стали причиной всего произошедшего. "Еще один дар моей руки. Они презирали Оноса Т'оолана. Не в силах понять чужой крови, чужих идей, они влили в сердце каждого воина ненависть к Вождю. И теперь они держат детей в своих руках, и лицо любого чужака кажется лицом врага, каждая непривычная мысль стала смертельной угрозой Баргастам, их жизненному укладу.

Но... свободны от перемен лишь те, что лежат в запечатанных склепах. Вы утопили свой страх в амбициях - видите, куда это нас привело? На край уничтожения. Я видел армию Акрюна, но я не послал предостережения. Я не побегу в лагерь, не стану умолять Марела Эба заключить мир. Ничего не сделаю ради их спасения, даже ради Бекела. Он знает, что грядет, хотя смутно, но он не дрожит.

Помни его, Кафал. Он умрет благодаря высоким добродетелям, и плодами смерти воспользуются те, в ком нет никаких добродетелей. Его используют, как использовали ему подобных век за веком, в тысячах цивилизаций. Он одна из окровавленных ступеней, по которым шествуют обуянные гнусными желаниями тираны. Без него громадный серп истории лишь впустую рассекал бы воздух.

Если бы добродетель могла уничтожать тиранов. Если бы оружие взбунтовалось в их потных руках. Если бы лишь кровь тиранов орошала землю!

Давай, Марел Эб. Выйди в поле, скрести клинки с Иркулласом. Убейте друг друга, и остальные смогут просто разойтись. На мечах? Зачем такие условности? Почему бы не голыми руками и зубами? Рвите друг друга на куски! Словно два волка, дерущиеся за власть над стаей - один еще ковыляет прочь, а на второго, победителя, уже злобно смотрит следующий. Так бывает всегда - и какого хрена мы должны кому-то сочувствовать? Волки, по крайней мере, не заставляют сражаться других волков вместо себя. Ну что же, тираны умнее волков!"

Он замер, присел. Вот оно, место, куда он должен был выйти.

***

Нефритовые когти скребли южный горизонт; с западной равнины донесся до странности пронзительный лай лисы. Наступила ночь.

Эстрала схватила девчонку за косу и отбросила. Мерзавка пыталась запихнуть в рот Хетан козье дерьмо. Губы и щеки были перепачканы.

Завертевшись на земле от злости, девка вскочила. Меньшие дети сгрудились около нее. Глаза сверкали. - Мой отец и тебя искалечит!

- Вряд ли, - бросила Эстрала. - Какой мужчина захочет бабу, вымазанную дерьмом? Радуйся, что тебя еще не выдрали, Феранда. А ну, все вон отсюда - я вас запомнила и еще не решила, сказать родителям или нет.

Дети выбежали.

Эстрала встала на колени у Хетан, пучком травы вытирая ей рот и подбородок. - Даже дурные законы рушатся, - сказала она. - Мы падаем и падаем, Хетан. Радуйся, что не видишь творящееся с твоим народом.

Но слова ее звучали фальшиво. "Радуйся? Радуйся, что тебе отрубили пальцы? Радуйся, что тебя изнасиловали столько раз, что ты не почувствуешь на себе и тушу бхедрина? Нет. Если акрюнаи завтра отрубят нам пальцы и начнут насиловать с утречка, кто оплачет Белолицых?

Не Кафал. И не ты, Хетан". Она отбросила грязную траву и помогла Хетан встать. - Вот посох, опирайся. - Схватила женщину за сальную одежду и повела по лагерю.

- Не задерживай ее надолго! - Оглянувшись, она увидела воина - он как раз шел потешиться с Хетан и сейчас встал, мрачно и зло ухмыляясь.

- Дети накормили ее дерьмом - пойду помою хорошенько.

Воин содрогнулся в отвращении. - Дети? Какие именно? Хорошая трепка...

- Они сбежали, я не успела узнать. Иди порасспроси.

Эстрала снова потянула за собой Хетан.

Воин не преследовал ее; он выругался и побрел прочь. Она не думала, что встречных будет много - воины собрались у клановых очагов, голодные, высохшие от жажды и злые. Они толкаются и бранятся из-за места. Похоже, ночью случится несколько скоротечных поединков. "Так всегда перед битвой. Глупо, разумеется. Бессмысленно. Но, сказал бы Онос Т'оолан, "традиция" переводится как... ну, что он там говорил?.. как "намеренная глупость". Кажется. Я мало слушала.

А должна была. Все мы должны были".

Они подошли к западному концу лагеря, где уже поставлены были фургоны, формирующие оборонительную баррикаду. За ними возчики торопливо забивали скотину - в ночном воздухе висели крики сотен умирающих животных. Уже разжигались первые костры для копчения требухи - в дело шли пучки веток, кизяки, старая одежда, вспыхивали порции масла. Пламя освещало забитые загоны, блестели тысячи и тысячи испуганных глаз. Хаос и ужас надвинулись на зверей, в воздухе смердело смертью.