Эриксон Стивен - Пыль Снов

- Ткань тонка. Мое присутствие сильнее рвет ее - это забавно.

- Откуда такая ненависть к людям, Килмандарос?

Брови ее взлетели: - Эрастрас, что ты? Кто среди всех рас охотнее предъявляет право на суд? На осуждение всего и вся? Кто верит, будто такое право принадлежит им, им одним? Дровосек углубляется в лес, там его ловит и съедает полосатый кот - и что говорят его приятели? "Кот злобен и должен быть наказан. Кот ответит за преступление, он и его сородичи должны ответить перед нашей ненавистью". Вскоре в лесу не остается котов. И люди видят в этом справедливость. Правосудие. Будь возможность, Эрастрас, я собрала бы людей со всего мира и подарила им правосудие. Оно у меня в кулаках, ты же знаешь.

Эрастрас коснулся пустой глазницы, слабо улыбнулся: - Хороший ответ, Килмандарос. - Затем он посмотрел на Сечула. - Вооружись, друг. Оплоты стали дикими.

- Какой ты отыщешь первым?

- Тот, что под джагутским камнем, разумеется.

Она наблюдала, как темнота проглатывает их. После ухода Странника эфемерная хрупкость древнего храма постепенно растворилась, обнажив убогие руины. Бугры поваленных, разбитых камней, трещины и зазубрины - все изображения стерты. Она подошла к алтарному камню. Его раскололи надвое зубилами. Тяжелое дыхание, вздувшиеся мышцы, пот, упорная решимость осквернить это место.

Она знает все насчет осквернения. Это же ее хобби, навязчивое стремление, снова и снова манящее с бездумной силой магнита.

Несколько тысяч лет назад люди собрались, чтобы построить святилище. Кто-то достиг статуса тирана, научился угрожать жизни и душе, сумел подчинить сотни людей своей воле. Вырубать громадные глыбы, перетаскивать, ставить вертикально, словно треклятые члены. И кто из слуг по-настоящему верил в заявления тирана? Глас богов небесных, стонущие в земле чудища, влекущие перемены времен года крылатые кони, мифология идентичности - все эти обманы, все эти иллюзии. Люди древности были не большими дураками, чем нынешние. Невежество никогда не считалось приятным состоянием.

Итак, они построили храм - рабочие бригады, ясноглазые циники, посвятившие труд богам. Но не боги стяжали славу, а мерзкий тиран, желавший показать силу, соорудить символ вечной власти. Килмандарос понимала общую ярость, разрушившую это место. Каждый тиран достигает одного и того же обрыва, то ли старея и теряя хватку, то ли видя суету наследников, не умеющих прятать голодный блеск в глазах. Обрыв - смерть, и с ней падает во прах вся слава. Даже камень не выстоит под гневом смертных, особенно когда они чувствуют безнаказанность.

Природа равнодушна к храмам, к святым местам. Они не выдерживают грызущих ветров, всё растворяющих дождей. Природа разрушает святилища так же бессердечно, как дворцы и стены городов, убогие хижины и величественные акведуки. Но вырежи лицо на камне, и кто-то раздробит его гораздо быстрее размеренной естественной эрозии.

Она понимала такое побуждение, жгучую жажду отвергать монументальные достижения, выбиты они в камне или облачены в поэтические одеяния. Сила имеет тысячи ликов, но вам придется долго и трудно искать среди них хоть один прекрасный лик. Нет, все они уродливы, и если силе удается создать что-то чудесное... что же, тем сильнее страдания обманутых творцов.

- На одну душу, сметающую пыль, - сказал голос за ее спиной, - находится тысяча, рассеивающих пыль полными горстями.

Килмандарос не повернула голову, но все же оскалила зубы: - Мне уже не терпится.

- Тут давно не было дождей. Я выследил тебя по утренним туманам, по сырому дыханию зверей. - Маэл подошел, вставая перед ней, и устремил взор на оскверненный камень. - Вижу, не твоих рук дело. Чувствуешь себя обманутой?

- Презираю обманы.

- И потому все творения смертных будут сокрушены твоим кулаком. Да, такова участь всех дураков.

- Ты не знаешь, куда они ушли, Маэл?

Бог вздохнул: - Оплоты уже не прежние. Как ты думаешь, они могут не вернуться?

- Эрастрас их владыка...

- Был владыкой. Оплоты не видели владыки десятки тысяч лет, Килмандарос. А знаешь, это ты вынудила Странника уйти из Оплотов. Он страшился, что ты придешь, чтобы уничтожить его и его драгоценные создания.

- Он был прав. Я приходила.

- Видишь, как всё оборачивается. Его призыв не имел власти ни над кем из нас - ты сама должна была понять.

- Не имеет значения...

- Потому что обмануть его - часть твоих планов. А теперь Костяшки идет с ним рядом. Или, точнее, на шаг позади. Скоро ли сверкнет нож?

- Мой сын понимает в искусстве утонченности.

- Это не искусство, Килмандарос, это всего лишь одна из тактик достижения желаемого. Лучшая утонченность - когда никто даже не замечает твоих действий. Способен ли на это Сечул Лат?

- А ты? - бросила она.

Маэл улыбнулся: - Мне знакомы очень немногие, способные на такое. Один - смертный, лучший мой друг. Второй не был смертным, но сейчас он мертв. Ну и, разумеется, есть Драконус.

Она уставилась на него сверкающими глазами: - Он? Ты с ума сошел?!

Маэл пожал плечами: - Попробуй подумать. Драконусу нужно было кое-что сделать. Кажется, он сумел. Не пошевелив рукой. Так, что никто не заметил его воздействия. Лишь один муж сумел его победить. Лишь один муж смог владеть Драгнипуром и не склониться перед ним. Лишь один мог обеспечить уничтожение своего оружия, не постояв за ценой. Лишь один мог заставить Мать Тьму выйти из заточения. Лишь один мог встать лицом к лицу с хаосом и не дрогнуть.

Ее вздох походил на рычание. - И теперь этот муж мертв.

- А Драконус шагает свободно. Драконус сломал проклятие Каллора. Он держит Тьму в клинке истребления. Уже не скованный, уже не беглец, уже не жертва ужасной ошибки суждения, которой был Драгнипур.

- Всё его рук дело? Не верю, Маэл.

- Я именно об этом, Килмандарос. Об утонченности. Узнаем ли мы когда-нибудь, что всё свершено руками Консорта? Вряд ли.

- Только если он сам признается.

- Но кто бы не похвастался?

- Ненавижу твои слова, Маэл. Они грызут не хуже любимых твои волн.

- Все мы уязвимы, Килмандарос. Не думаю, что Драконус намерен построить маленькую ферму в горной долине и провести остаток дней, мастеря свистки, пока птицы вьют гнезда в его волосах. Он знает: мы здесь. Он знает: мы что-то задумали. Он или уже все разгадал - а значит, будет нас искать - или как раз сейчас начинает выведывать сущность наших дерзких планов.

- Кто убил Аномандера Рейка?

- Дессембрэ, носитель меча, выкованного руками Рейка.

Она была потрясена. Мысли бешено закружились. - Мщение?

- Именно.

- Это оружие всегда меня пугало, - призналась она. - Не могу понять, почему он отказался от него.

- Неужели? Держащая меч рука должна быть чиста в желаниях. Килмандарос, Рейк отдал его брату, потому что сердце его уже было надорвано, тогда как Андарист ... ну, все мы знаем эту историю.