Эриксон Стивен - Пыль Снов

- Любопытство? - подняла брови Кругхева.

На лице Абрастали мелькнуло раздражение.

"Да, королева, я отлично вас понимаю".

- Уместнее описать это как тревогу. Я правлю Болкандо совместно с Королем и несу ответственность за удержание народа в узде. Мне отлично известна склонность человечества к хаосу и жестокости. Главное назначение власти - сдерживать их, принуждать к цивилизованности. И начинать я должна с себя. Так не тревожит ли меня мысль, что я, возможно, помогаю орде бешеных завоевателей? Не угнетает ли мою совесть идея, что я способствую вторжению в чужое королевство?

- Обширность выгод, истекающих из общения с нами, - сказала Кругхева, - должна привести к мысли, что вы, Ваше Высочество, и ваш народ получите много благ цивилизации, притом без особенных расходов.

Вот теперь она рассердилась по-настоящему, видел Танакалиан - эта суровая, ясноглазая королева, восседающая на коне посреди отряда солдат. Истинная правительница народа. Истинная служанка народа.

- Смертный Меч, я говорила о совести.

- Лично я полагаю, Ваше Высочество, что изрядное количество монеты может разрешить любые трудности. Не такая ли вера господствует в Летере и Сафинанде, как и в Болкандо?

- Значит, вы действительно решили наброситься на несчастный народ Колансе?

- Если и так, Ваше Величество... неужели вы не ощущаете облегчения? Не говоря даже о малазанах, мы стоим у стен вашей столицы. Захватить королевство... ну, ваше уже у нас под руками. Не нужны дальнейшие походы, трудности и лишения. А малазане уже успешно завоевали Летер. Весьма уютное гнездо - но они решили не сидеть в нем.

- Я именно об этом! - рявкнула Абрасталь, стягивая шлем, распуская каскад буйных, увлажненных потом волос. - Почему Колансе? Чего вам нужно от Колансе, во имя Странника?!

- Ваше Высочество, - сказала не потревоженная нежданной вспышкой монаршего гнева Кругхева, - ответ может поставить нас в сложную ситуацию.

- Почему?

- Потому что вы говорите о совести. Воздерживаясь от объяснений, Ваше Высочество, мы дарим вам возможность заботиться только о своем народе. Вы его Королева, и в этом важнейшее различие между нами. Мы, Напасть, с начала и до конца несем ответственность лишь за себя, за исполнение задачи нашего существования. То же самое относится к вождю Желчу и Горячим Слезам. И, наконец, самое важное: те же обстоятельства определяют путь Охотников за Костями. - Она чуть склонила голову. - А вот принц Брюс вскоре может оказаться перед трудным выбором - вернуться в Летер или сопровождать Адъюнкта и ее союзников.

- Итак, - оборвала ее Абрасталь, - служа лишь себе, вы готовы нести ужас и страдание сломленному народу?

- Мы этого не желаем, Ваше Высочество, но к этому можем прийти.

В потрясенной тишине Танакалиан видел, как тускнеют глаза королевы, как наморщивается лоб. Казалось, душу ее заслонили облака сомнений. Когда она заговорила, голос звучал шепотом: - Значит, вы так и не объяснитесь, Смертный Меч?

- Тут вы правы.

- Вы говорите, что служите лишь себе. Звучит фальшиво.

- Простите, что заставила вас сомневаться.

- На самом деле, - настаивала Абрасталь, - я начала подозревать прямо противоположное.

Смертный Меч молчала.

"Тут вы правы", молча ответил Танакалиан, насмешливо воспроизводя слова Кругхевы, "Всё, что мы делаем, служит не нам, а всем вам.

Бывает ли что-либо более славное? Если нам придется проиграть, если мы должны проиграть - как я думаю - разве можно вообразить конец более приятный? Величайшая в мире неудача.

Да, все знают сказание о Падении Колтейна перед вратами Арена. Но конец наших дней заставит померкнуть это сказание. Мы желаем спасти мир, а мир сделает все что возможно, чтобы помешать нам. Проследит за неуспехом. Смотрите, как мы выдавливаем кровь из каменного сердца!

Но нет. Свидетелей не будет. Если сущее - поэма, мы стоим в тишине между строк, упорные слуги безвестности. Никто не увидит, никто не узнает. Ни могил, ни камней, прикрывающих разбросанные кости. Ни кургана, ни погоста. Мы останемся в пустоте, не позабытые - ведь забвение подразумевает знание - а никогда не узнанные".

Сердце его стучало, восхищенное тонкой красотой ситуации. Идеальный герой - тот, чей героизм не видит никто. Самая драгоценная слава - слава, пропавшая в равнодушном ветре. Высочайшая добродетель - добродетель, навеки схороненная внутри. "Понимаете, Смертный Меч? Нет, никоим образом".

Он вспыхнул от удовольствия, видя, как королева натягивает поводья и резко разворачивает коня. Свита поспешила следом. Изящного галопа больше не было - эскорт мчался за отступающей королевой, беспорядочным строем напоминая скомканную в гневе тряпку.

- Поделитесь со мной вашей мудростью, Надежный Щит.

Сухой голос заставил его вздрогнуть. Жар улыбки вдруг стал казаться признаком иных, более темных чувств. - Они оставят нас, Смертный Меч. Болкандо мы больше не нужны.

Женщина фыркнула: - И долго мне ждать?

- Чего же?

- Мудрости моего Щита.

Они были в одиночестве. Лагерь Напасти стоял довольно далеко. - Кажется, никакие мои слова вас не удовлетворят, Смертный Меч.

- Королева Абрасталь должна понять, чего мы добиваемся. Она так просто не отступится; она станет поддерживать в себе решимость в надежде, что Адъюнкт Тавора окажется откровеннее.

- А та?

- Что сами думаете, Надежный Щит?

- Думаю, королеву Абрасталь ждет великое разочарование.

- Наконец-то. Да.

- Адъюнкт самолюбива, - сказал Танакалиан.

Кругхева дернула головой. - Простите?

- Она пригласит других разделить славу - этот Эвертинский легион королевы, он кажется отличной армией. Хорошо тренированной, способной не отставать от нас, в отличие от солдатни Покорителя Авальта. Встань они рядом с нами в Колансе...

- Сир, - оборвала его Кругхева, - если Адъюнкт самолюбива - ясно чувствую, вы ждете в будущем славных побед - то вам полезно было бы видеть в "самолюбии" беспрецедентную привилегию.

- Я сознаю вероятный исход нашего дела, Смертный Меч. Возможно, яснее вас. Я знаю, сколько душ меня ожидают, я каждый день гляжу на лица смертных. Вижу надежду, которую на меня возлагают. И я не печалюсь, что подвиг останется без свидетелей - ведь я стану свидетелем для братьев и сестер. Говоря о самолюбии Адъюнкта, я не осуждал; скорее я указывал на ту самую привилегию, которую ощутил в позволении Серым Шлемам разделить ее судьбу.

Ярко-голубые глаза Кругхевы задумчиво, оценивающе смотрели на него. - Понимаю, сир. Вы ждете гибели Серых Шлемов. Если вы смотрите на них и видите лишь души, которые будут вам подарены - что же они читают в глазах Щита?

- Я почту всех, - отвечал Танакалиан.

- Неужели?

- Разумеется. Я Надежный Щит...