Олег Жиганков - Римский Лабиринт

— А как же вирус? — вдруг вспомнила она.

— О вирусе позаботятся другие, — холодно ответил генерал. — Да и у тебя ещё будет возможность заняться его изучением — когда вернёшься. А до тех пор, — усмехнулся он, — ешь, пей, отдыхай и развлекайся.

— Когда я еду? — спросила Анна. Она с трудом сдерживала волнение. Ей потребуется время наедине с собой, чтобы до конца осознать, что здесь только что произошло.

— Через два дня, — ответил генерал и взглянул на часы, давая Анне понять, что разговор с ней закончен. — На всё про всё я даю тебе месяц. За месяц ты должна вывести нас в подземелье. Задача ясна? — закончил он по-военному.

— Ясна, Игорь Семёнович, — сказала Анна, поднимаясь с кресла. Она была уверена, что шеф не сказал ей всего — ровно столько, сколько она должна была знать. — Найти профессора-людоеда и стать его жертвой. И все-таки, — добавила она, — боюсь, на этот раз вы ошиблись в выборе.

— Я никогда не ошибаюсь, — спокойно ответил генерал, глядя на неё из-под своих тонких очков. — Возьми вот это, — его бледная рука потянулась к столу и извлекла оттуда большой жёлтый конверт.

Анна нерешительно взяла конверт. К нему был прикреплён скотчем маленький белый конвертик как дополнение.

— В белом конвертике — три кредитные карточки на имя Анны Грин. Карточки безлимитные. Отчёта о деньгах с тебя тоже никто спрашивать не будет.

Она недоумённо посмотрела на генерала.

— А что в большом конверте?

— Там пятьдесят тысяч долларов, — сказал генерал. — На первые расходы. Купи себе что-нибудь в дорогу. Почувствуй себя Анной Грин!

— До свидания, Игорь Семёнович, — попрощалась Анна, подходя к двери.

— Прощай, Дмитриева, — проводил её взглядом генерал.

Рассеянно бредя по коридору, Анна не знала, радоваться ей или плакать. Её страшила такая неожиданная перемена в жизни, и в то же самое время она приветствовала это новое начало — к чему бы оно, в конце концов, её ни привело.

«Может быть, — думала она, — босс просто хочет избавиться от меня? Может, он уже нашёл кого-то на моё место? Или же… или же он совершает большую ошибку».

Как только Анна вышла на улицу и освободилась от власти толстых стен, на неё нахлынуло странное чувство, будто она вернулась на много лет назад, к тем далёким дням, когда ещё не работала на босса, не проходила через тяжёлые железные двери под холодными, как у сфинксов, взорами охранников. Один груз спал с её плеч, другой только на них примерялся, и каким тяжёлым он будет, Анна не знала и слишком переживать по неизвестному теперь не желала. Она перешла улицу и спустилась в тёплое жерло подземки, из которого около часа назад вышла. На какое-то время она забудет о кабинетной Анне Дмитриевой. Да здравствует мисс Анн Грин!

Они сошлись…

А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»

1990, декабрь, Москва

Анне навсегда запомнились предпраздничные, новогодние дни 1990 года, когда новая и странная вещь появилась в их доме — электронная коробка, компьютер Commodore 64. Это была новая, компактного размера машина, разработанная для персонального пользования. Мама сама подсоединила электронный ящик к телевизору, которому с тех пор суждено было забыть о телевещании и навеки принять на себя роль компьютерного монитора.

На первых порах, приобретение, которое мама использовала как печатную машинку, мало тронуло Аню — она находила эту коробку слишком сложной и скучной. Однако, на третий день пребывания компьютера в их доме, её интерес к нему вырос до того, что она отложила в сторонку учебник по математике, которым, к удивлению всех, с недавних пор зачитывалась, и, пока мамы не было дома, включила электронную коробку.

Что подтолкнуло маленькую девочку к компьютеру? Любопытство. На что способна эта штука? И, самое главное, что может эта машина сделать для неё, Ани? Она видела, как мама использовала компьютер, и попыталась сделать то же самое. Девочка стала открывать один файл за другим, смотреть на возникающие на экране цифры, пытаясь понять, почему перед ней появляются именно эти, а не другие комбинации. И что будет, если изменить их? Может, тогда она поймёт их назначение? Может, тогда эти цифры сложатся во что-нибудь интересное? Аня решила попробовать.

В результате она повредила системные файлы, и электронная коробка перестала включаться. Точнее, она гудела, но как-то бессмысленно, и её электронные мозги отказывались ворочаться, а экран телевизора оставался пустым и холодным. Анна проплакала остаток дня, а когда вечером в дверях квартиры показалась мама, маленькая девочка подбежала к ней и рассказала обо всём, что произошло.

— Ты хоть понимаешь, что наделала? — спросила её мама после того, как безуспешно провозилась с компьютером часа два. — Мы не настолько богаты, чтобы позволить себе иметь дорогие вещи, не говоря уже о том, чтобы ломать их. Я собирала деньги на покупку этого компьютера два года… Кроме того, там мои документы. Пусть их пока немного, но я трудилась над ними. Ты понимаешь это?

Аня кивнула. Они действительно жили небогато — мама работала учительницей в школе и получала мизерную зарплату. Но она подрабатывала на стороне, занимаясь переводами, редактурой, переписыванием и написанием дипломных и научных работ. Для этого ей и нужен был компьютер — просто необходим. Анна знала об этом. Знала она и о том, что ей не велено было включать его. Вероятно, нечто подобное чувствовала Ева, когда сорвала и съела запретный плод. Аня помнила, что для Евы это закончилось плохо — изгнанием из рая. А что же будет с ней?

— Подойди сюда, Анна, — позвала её мама, садясь на кровать и поправляя платье. В её правой руке Аня заметила узкий кожаный ремень от юбки. То, что мама назвала её Анной, тоже ничего хорошего не предвещало, и Анины колени почему-то ослабли, а на глаза навернулись слёзы. Она неуверенно шагнула к матери, красивое лицо которой было в этот момент строго, почти торжественно.

— Ложись животом сюда, на мои колени.

Аня подошла, наклонилась и, с трудом сдерживая дрожь, легла животом на мамины ноги в толстых зимних колготках. Прямо перед её глазами красовался незатейливый узор потёртого ковра.

Аня ещё никогда не была битой, но, как оказалось, каким-то образом знала, что надо делать и как лечь. Не знала она только, чего ожидать дальше. Мамины пальцы потянули вниз её колготки, и Аня покрылась мурашками, а лицо её налилось кровью — то ли от стыда и страха, то ли от такой непривычной, вниз головой, позиции.

— Я тебя сейчас накажу, — сказала мама, и голос её дрогнул, — и тебе станет легче. И мне тоже.

Аня хотела выдержать наказание стоически, однако уже от первого удара узкого ремня закричала так, что сама испугалась своего крика. Она кричала и потом, под каждым ударом, но тише, чтобы не слышали соседи. Слёзы лились из её глаз, но, к чести для Ани, она не пыталась бежать и вырываться, и мама только слегка придерживала её спину свободной левой рукой. С каждым ударом боль, как горячая, обжигающая волна, прокатывалась по всему Аниному телу, до самых кончиков пальцев.