Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Ступив на территорию этой организации, человек словно обнажался, лишался всякой приватности. Анна знала, что даже в туалетах были установлены камеры слежения. Кроме того, на каждом рабочем месте были сенсоры, постоянно измеряющие температуру тела сотрудника, частоту биения сердца и кто знает, что ещё. Если человек приходил в волнение или находился под сильным стрессом, наблюдавшие за ним операторы всегда могли это заметить. Таким образом должна была предотвращаться самоя мысль о попытке в чём-то обойти организацию.

Подходя к концу коридора, Анна на секунду закрыла глаза и произнесла про себя что-то вроде молитвы, вернее, короткого заявления на имя неизвестного вышестоящего Существа, если такое имеется. В эту минуту Анне хотелось верить, что есть иной бог, чем генерал Смирнов. «Париж стоит мессы», — тихо улыбнулась Анна — совсем недавно она прочла великолепный роман Манна о Генрихе Наваррском, сделавшимся королём Франции посредством перемены веры.

Когда ровно в шесть утра Анна вошла в офис генерала Смирнова, её холодно приветствовала секретарь — женщина совершенно невыразительной внешности, по возрасту, вероятно, около пятидесяти лет, с привычно каменным лицом. Собранные в пучок грязно-серые волосы придавали ей сходство с уставшей старой кобылой. Она казалась тенью своего босса — этого серого кардинала разведки. Секретарь кивнула в сторону двери, обитой красной кожей. Анна набрала в лёгкие побольше воздуха и вошла в офис генерала.

Как только она переступила порог, то сразу поняла, что босс не покидал своего поста всю ночь: аромат свежезаваренного кофе наполнял комнату, а сам генерал Смирнов казался усталым и постаревшим, так что Анне даже стало его жаль. В левой руке он держал большую кружку с кофе, а правой перелистывал какие-то документы. Анна закрыла дверь.

— Доброе утро, Игорь Семёнович, — сказала она.

— Заходи, Дмитриева, — генерал взглянул на неё через стёкла очков в тонкой золотой оправе. Даже после многих лет знакомства с генералом Анна боялась заглядывать надолго в его холодные как лёд глаза. В них было что-то, чего Анне не хотелось видеть. Ей не нравились даже его очки, холодные и острые стекла которых только подчеркивали холод глаз.

— Садись, — кивнул он на кресло напротив. — Ты, должно быть, думаешь-гадаешь, почему я пригласил тебя сегодня так рано?

Он закурил сигарету. Как всегда, это был «Кэмел». Согласно одной из санкционированных сплетен, шеф курил «Кэмел», подражая Вальтеру Фридриху Шелленбергу, возглавлявшему в Третьем рейхе политическую, а затем и военную разведку.

— В последнее время тебя как будто подменили, — сказал он, выпуская в её сторону облако голубоватого дыма. — Где моя прежняя Анна Дмитриева, интересно мне знать?

У Анны ёкнуло сердце — он был прав. Она сама часто думала, что сталось с той девочкой, которая горела огнём первопроходца и любой брошенный вызов принимала как праздник?

— Где твой прежний энтузиазм? — продолжал генерал.

Анна глядела куда-то между его глаз, на то самое место, куда, если верить Библии, маленький пастушок Давид в своё время запустил камень, свалив с ног гиганта Голиафа. Она молчала.

Один из пяти телефонов, стоящих на столе у генерала, зазвонил. Это был белый телефон, и Анна знала, что по нему звонит только секретарь. Мало что видимым образом изменилось в кабинете генерала Смирнова с тех пор, как Анна впервые переступила его порог много лет назад. Даже старомодные тяжёлые телефоны разных цветов так и остались стоять на столе, выполняя ту же функцию, которую они выполняли, наверное, ещё в шестидесятых или семидесятых годах. Время, казалось, остановилось в этом кабинете. И тем не менее очень немногие обладали таким всесторонним охватом событий и пониманием завтрашних политических и экономических новостей, как генерал Смирнов. Многие были бы счастливы заплатить баснословные деньги за крупицы той информации, которая ежедневно проходила через этот старомодный, всё ещё носящий отпечаток советского декора кабинет.

Генерал поднял трубку, и Анна тихонько глянула на часы. Он издал какой-то неопределённый звук, вроде фырканья, давая трубке понять, что слушает. Затем с совершенно непроницаемым лицом выслушал отчёт секретаря. Анна подумала, что с тем же выражением генерал принял бы и известие о начавшейся ядерной войне, и сообщение о том, что его завтрак готов и может быть подан. Она заметила, что генерал выдрессировал своих секретарей докладывать ему о малозначительных вопросах за пять, максимум пятнадцать секунд, более существенным вопросам уделялось до половины минуты, и даже самые серьёзные вещи никогда не занимали более одной минуты. На этот раз он слушал двадцать восемь секунд, после чего издал другой звук, означающий, по всей видимости, конец разговора, и положил трубку. Анна подумала, что даже это мычание имело какой-то смысл — может быть, генерал Смирнов не доверял даже своим секретарям, не доверял своим засекреченным телефонам, не доверял вообще никому.

— Ты утратила энтузиазм, потеряла вдохновение, — продолжил генерал, как только трубка коснулась телефонного аппарата. Он обладал удивительным свойством держать в голове сразу несколько дел и переходить от одного к другому безо всякого напряжения. Анна уважала босса за это редкое качество, но в то же самое время внутри неё поднимался тихий протест против такой крайней деловитости, такой повышенной, компьютерной трезвости. Она этого не понимала, а потому боялась. Но сегодня генерал казался ей более живым, что повергало Анну в некоторую растерянность.

— Без энтузиазма твой замечательный мозг не может трудиться, — продолжил генерал, и его холодные глаза полыхнули каким-то дальним огнём. — Я нашёл тебя, первым поверил в твой талант, поверил в твою исключительность. Ты и вправду сделалась нашей легендой, гордостью всей компании — поэтом программирования. Тебе всё это прекрасно известно. Но я давно уже уверен, что ты способна на большее, чем взламывать чужие компьютеры или возиться с цифрами — это тебе уже надоело.

Анна растерянно посмотрела на шефа, ожидая объяснения.

— У меня для тебя хорошие известия, — сказал генерал, снимая очки и потирая усталые, красные глаза. Затем водрузил очки на место — как судья для чтения приговора. — Твоё новое задание на время отвлечёт тебя от привычных занятий — ты отправляешься в Рим.

У Анны перехватило дыхание.

Foritor in fulva novus est luctator arena.

(Новый боец на жёлтой арене сильнее.)

Овидий

2007, 2 сентября, раннее утро, Москва

Отвечая на её немой вопрос, генерал вытащил из ящика стола красную папку и протянул Анне. Она нерешительно взяла её в руки.