Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Разве навеки ненависть в людях?

Разве навеки река несёт полные воды?

Стрекозой навсегда ль обернётся личинка?

Неизвестный автор,

эпоха царя Хаммурапи

(1792–1750 до Р. Х.)

2007, 25 сентября, Рим

Посередине ночи Анна проснулась от того, что ей стало холодно: кондиционер сильно остудил комнату. Выключив его, Анна перебралась под одеяло и свернулась в клубочек с намерением согреться. Но прежде чем её одолел сон, она услышала громкий стук — очевидно, в дверь её номера.

«Полиция!» — было первое, что пришло ей в голову.

Она спрыгнула с кровати и схватила лежащую на прикроватной тумбочке флеш-карту, где хранилась вся информация по делу профессора Фера. На флешке была кнопка самоуничтожения информации, которую Анна нащупала, но ещё не нажимала. Сердце её колотилось в груди. Она поспешила в гостиную и взглянула на экран видеомонитора. Моментально её страх сменился удивлением, и на лице просияла улыбка. Она отбросила в сторону флешку и поспешила открыть дверь.

Как только дверь распахнулась, запахи алкоголя и дорогого одеколона ворвались в комнату. Вслед за ними в номер вошёл, почти ввалился Толян.

— Не бойся, Анна, — уверил он её пьяным, но твёрдым голосом. — Никаких сцен ревности, насилия и убийств не планирую. Просто выдалось несколько свободных часиков, и я решил слетать в Рим, повидать тебя.

Он поизносился, полысел, немного обрюзг, но для неё оставался всё тем же милым увальнем Толяном, каким она впервые увидела его у себя дома много лет назад. Она обняла его и поцеловала.

— Я очень рада тебя видеть! Значит, залетел на часок-другой? — спросила она, закрыв дверь и провожая его вглубь гостиной.

— Утром улетаю в Копенгаген, — устало сказал Толян, устраиваясь на диване. — Что за жизнь такая — последний раб не пахал так, как пашут сегодня олигархи!

— Что это у тебя в коробке? — поинтересовалась Анна, кивая на круглую, напоминающую шляпную, картонную коробку, которую Толян поставил у своих ног.

— А как ты думаешь? — улыбнулся он.

Конечно же, она знала. Он всегда дарил ей цветы, потому что ничего иного она от него не принимала.

Толян взглянул на часы.

— Час ночи, — констатировал он. — Самое время открыть.

Анна подняла коробку, которая, несмотря на свой внушительный размер, показалась ей почти невесомой. Она развязала ленточку и приподняла крышку. В комнату немедленно ворвался аромат влажной тёплой тропической ночи, а сердце Анны учащённо забилось. Цветок, который Анна при этом представила себе как некое мыслящее, живое существо, выглядел очень просто: семь беленьких цветочков в форме сердечка посреди ничем не примечательных тёмно-зелёных листьев. Как Анна теперь поняла, аромат исходил от толстых коричневых антенн-усиков, которые покачивались в воздухе.

— Что это? — с удивлением проговорила она.

— Брассавола нодоса — «Леди ночи». Она достигает пика аромата к полуночи, а с приходом утра будто засыпает.

К стебельку цветка была прикреплена небольшая карточка. Анна взяла её и прочитала вслух:

— «Прости меня». За что же? — удивилась она.

— За моё вторжение, конечно. Ведь, как я понимаю, ты не одна?

Он поглядел на прикрытую дверь спальни. Анна рассмеялась.

— К сожалению, ты попал пальцем в небо, Толян.

— Ты хочешь сказать, — он посмотрел на неё недоверчиво, — что за этой дверью сейчас никого нет?

— Уверяю тебя, — сказала Анна, — впрочем, посмотри сам.

Толян лениво покосился в сторону двери, но с места не сдвинулся.

— Однако, тебя тут неплохо обустроили, — сказал он, шоркая ботинком по ковру. — С каких это пор твоя фирма так расщедрилась на своих сотрудников?

— А почему, собственно, ты вдруг решил, что у меня кто-то должен быть? — ответила вопросом на его риторический вопрос Анна. О «фирме» она предпочитала не говорить.

— Ну, — протянул Толян, — во первых, ты молодая и прекрасная женщина. Во-вторых, ты в Риме. В третьих… — он замялся.

— Что же «в-третьих»? — поинтересовалась Анна.

— В-третьих, мои друзья совершенно случайно — повторяю, совершенно случайно — видели, как ты шла с каким-то ослепительно красивым молодым человеком.

Анна нахмурилась. В то, что эта встреча была «случайной», она, конечно, не верила, тем более что сам Толян сказал: «Повторяю, совершенно случайно». Он ей врать не мог, и потому просто говорил вежливым языком, который оба прекрасно понимали.

— А больше они меня ни с кем не видели? — поинтересовалась она. — Совершенно случайно, конечно?

Толян ничуть не смутился.

— Видели. С каким-то гидом. Но он старый.

— А почему же ты решил, что в моей кровати обязательно будет этот молодой? Почему не старый гид?

— Послушай, Анна, я ничего не предполагал…

— Нет, Толян, — грустно прервала его Анна. — Этот молодой — «голубой», к тому же готовится стать священником. Никого у меня, к сожалению, кроме старины Толяна и нет.

Пьяные глаза Толяна слегка увлажнились.

— Иди сюда, — помахал он ей. Она послушалась и села рядом с ним.

— Да, тяжёлый случай, — сказал он, обнимая её за плечи. Она положила голову на его плечо, и они некоторое время так и сидели молча, немного раскачиваясь из стороны в сторону. Анна была благодарна ему за то, что он ничего не говорил и ничего не спрашивал. Ей очень не хотелось врать. А сказать правду было совершенно невозможно.

— Хочешь кофе? — предложила Анна.

— С коньяком, — кивнул Толян.

— Извини, у меня нет коньяка.

— Зато у меня есть, — он достал из внутреннего кармана пиджака плоскую бутылку виски «Бурбон».

Анна встала и подошла к стойке бара.

— Как идут дела? — поинтересовалась она, занимаясь кофе.

— Бизнес цветёт и пахнет, — отозвался Толян. — В Москве я гораздо популярнее, чем старина Макдональд.

Всякий раз, когда Анна думала о Толяне как о бизнесмене, она с трудом сдерживала улыбку. Его судьба была историей постсоветской Золушки. Анна прекрасно помнила, как в начале бурных девяностых на занятые в долг деньги Толян взял в аренду небольшое городское кафе и превратил его в арену политических и интеллектуальных баталий. С самого начала всем, кроме самого Толяна, было ясно, что эта идея — бредовая. И действительно, у собиравшейся по вечерам публики лучше получалось надрывать глотки в политических дискуссиях, чем платить по счетам. Любой другой на месте Толяна сдался бы, но он пошёл на разумный компромисс — в течение дня его элитное кафе превращалось в недорогой фастфуд для студентов и рабочих, а вечером на вырученные деньги Толян кормил и поил будущих вождей и властителей умов нации.

Конечно, далеко не все из этого кружка выбились в большую политику, но некоторым, шаг за шагом, удалось-таки достигнуть головокружительных высот. И с этой высоты один из них вспомнил Толянову халявную выпивку и дал его бизнесу зелёный свет. Вскоре небольшие киоски и кафешки «У Толяна» стали неотъемлемой частью нового московского ландшафта.