Уильям Поллак - Настоящие мальчики. Как спасти наших сыновей от мифов о мальчишестве

Действительно, одно недавнее исследование показало, что имеющие степень МВА мужчины, которые работают всего на два часа в неделю меньше, чтобы помогать растить своего ребенка, оказываются на карьерной лестнице на 20 позиций ниже, чем те мужчины, которые приносят своих сыновей в жертву работе. Такая социально детерминированная система удерживает мужчин от участия в семейных делах, и должна быть изменена, если в следующем поколении мы хотим видеть здоровых, любящих мужчин.

Другие внешние ситуационные факторы также могут разделить отца и сына. Когда модель семьи менее традиционная - например, когда мама и папа в разводе, и отец живет далеко, удовлетворить жажду контакта между отцом и сыном становится, несомненно, еще труднее. По предположительным подсчетам, из детей, рожденных в период бэби-бума, 59% сыновей будут жить без отцов как минимум часть своего детства. В 1990 г. более 36% детей жили отдельно от своих отцов, и среди этих отцов, которые не наблюдали за своими детьми, большинство начало терять связь с сыновьями в первые три года после отъезда из дома, порой уезжая навсегда. По данным переписи населения, в 1994 г. более 16 миллионов детей жили только с матерью, и 40% этих детей не видели отцов как минимум год. Даже в традиционных, полных семьях и отцы, и сыновья жаловались на то, что им не хватает совместно проведенного времени.

Но как бы ни ошеломляли нас печальные выводы из этой статистики, есть и хорошие новости. Например, если ранее исследования показывали, что большинство отцов проводит значительно меньше времени со своими маленькими сыновьями, чем матери, сейчас намечается изменение тенденции: участие отцов в делах семьи увеличилось более чем на 20 процентов за последние 10 лет. Сейчас отцы проводят приблизительно 30 процентов своего времени (при 70% материнского) в общесемейных занятиях. И если, анализируя статистические данные, мы вычтем из общего времени матерей то время, которое они тратят на домашние дела, лишь косвенно связанные с уходом за ребенком, такие как стирка детской одежды или покупки, получится, что участие отца в жизни детей пропорционально окажется еще больше.

Еще важнее то, что все больше и больше отцов - даже если их время вне работы очень ограничено - предпринимают решительные шаги навстречу близким отношениям и эмоциональной связи со своими сыновьями, используя все имеющееся у них время. Мое исследование показывает, что поскольку отцам по-прежнему непросто добиться баланса между работой и родительством, все большее значение приобретает не количество времени, которое они могут провести с детьми, а качество этого времени. Например, многие отцы, увлеченные и довольные своей работой - то, что я называю "удовлетворенные работой отцы" - могли непосредственно и положительно повлиять на самооценку и эмоциональную устойчивость сыновей. Один молодой адвокат в моем проекте, чрезвычайно загруженный и стремящийся стать партнером, всегда оставлял незанятым время для ужина со своим сыном в среду вечером и для завтрака в воскресенье утром. Это было особое время, священное, как религиозный ритуал, и никогда не нарушаемое, кроме экстренных случаев или болезни. Хотя нет сомнений, что для них обоих проводить больше времени вместе было бы еще лучше, и отец и сын чувствовали свою особую связь во время этих ужинов на двоих дважды в неделю. Благодаря тому, что такие "удовлетворенные работой отцы" проводят время со своими сыновьями качественно, они способы оказать огромное влияние на благополучие сыновей, несмотря на то, что много времени проводят не с ними.

Еще одна любопытная современная тенденция - это рост количества отцов, которые не только являются активными игроками семейной команды, но становятся "основными" родителями. Кайл Пруетт, детский психиатр из Йеля, более 10 лет изучал таких отцов-"основных" родителей и их семьи. Это ситуация, когда отец остается дома, а мать идет на работу. Его находки были ошеломительны: наблюдая за этими активными отцами, он обнаружил, как один мужчина, отец, оказывает формирующее эмоциональное воздействие на другого - своего сына. Во-первых, он заметил, что даже в большей степени, чем "традиционные" отцы, эти домашние папы использовали игру как средство преподать моральные уроки, внушать уважение, учить справляться с эмоциями и чувством утраты. Он обнаружил, что мальчики, которые получили большую дозу любящего отца, рано сами входили в роль заботящегося и демонстрировали заботливое поведение по отношению к друзьями и братьям с сестрами.

У этих мальчиков, установил Пруетт, был иной тип дисциплины. Один мальчик в его проекте рассказал: "Когда я обижаю младшего брата или не слушаюсь маму, она говорит: "И как ты думаешь, я себя после этого чувствую?"". Иными словами, мама мальчика акцентировала внимание на том, как его поведение влияет на нее. Фокус ее вопроса - то, как плохо она себя чувствует, если мальчик продолжает дразнить брата или не хочет ее слушать. Формулируя вопрос таким образом, она заставляла сына думать о том, как он повлияет на ее состояние, если будет и дальше плохо себя вести. Отец мальчика, наоборот, фокусировался на том, как последствия поведения мальчика здесь и сейчас отразятся на других. Мальчик объясняет: "Папа говорит, чтобы я остановился, потому что это выглядит, как будто я не люблю своего брата или не думаю о маминых чувствах... Иногда папа просто говорит: "Нет",- в то время как мама ударяется в эмоции". В отличие от жены, которая связывает поведение мальчика со своими собственными эмоциями и своим вопросом заставляет мальчика пересмотреть свою мотивацию, папа в проекте Пруетта демонстрирует то, что кажется практичным, действенным способом воздействия на мальчика. Несколько слов отца - и мальчик начинает осознавать, что именно надо изменить в его "реальном" мире.

Эти мальчики с "дополнительной порцией" папиного участия спокойней относятся к распределению тендерных ролей, они не так боятся отклониться от общепринятых правил мужественности, сохраняя при этом уверенность в себе. По всей видимости, из-за того, что отцы постоянно присутствовали в их жизни, они чувствовали себя более уверенно как мальчики и поэтому могли освободиться от смирительной рубашки пола. Когда мальчики из семей, которые исследовал Пруетт, пошли в детский сад, им было одинаково комфортно играть вместе с девочками в куклы или строить башни из кубиков с мальчиками. Когда они подросли, они умели дружить с девочками, не исключая их из игр "только для мальчиков". Один мальчик сказал: "Мне нравится слушать, как мальчики и девочки по-разному говорят об одном и том же... Это просто круто!"

Их впечатляющая зрелость и гибкость в отношении половых вопросов, не затуманила у этих мальчиков ясное чувство собственной идентичности. "Как группа,- пишет Пруетт,- они по большей части остаются в контакте с самими собой. У них есть уверенность в том, что их примут такими, какие они есть". Таким образом, опровергая мифы о мальчиках и мужчинах - особенно миф, что длительное совместное пребывание представителей мужского пола создает опасный очаг агрессии - мальчики, у которых папа был "главным" родителем, могут на самом деле быть более спокойными, гибкими, эмпатичными, чем мальчики, у которых не было такой дополнительной "дозы" папы.