Афанасьева Елена - ЗНАК ЗМЕИ

Жест, уходящий в небеса.

- Так высоко?

- И еще выше. Насколько голову хватит задрать.

- ?

- Понятно. А распасовка чья?

- Пас кто-то должен был туда... - Женька повторяет жест в сторону небес, - ...послать. На блюдечке неугодного Оленя со всеми его прегрешениями поднести, в невыгодном свете представить, так, чтоб одно Лешкино имя идиосинкразию вызывало.

Олигаршик развел руками.

- Ищи, кому выгодно...

- Я и спрашиваю, чей пас? Кому выгодно? Прингель молчал. Упорно. Как партизан. Гвозди бы делать из этих олигархов!

- И что дальше? - Женька спросила о будущем Оленя, но коротышка отвечал о своем, о корпоративном.

- Все окэшатся и сидеть будут тише воды, ниже травы. А то и драпать начнут.

- А сейчас вы что делаете? Не драпаете? - не удержалась я.

- Пока мы планово отдыхаем. Кто на яхтах, а кто и в песках, - объяснил олигаршик и, обиженно надув щеки, уставился в телевизор, где на фоне его собственного изображения корреспондент сообщала, что уголовное дело против господина Прингельмана закрыто «в связи с изменившимися обстоятельствами».

- Какие это такие обстоятельства изменились у вас по сравнению с Оленем? - не поняла я, но прежде Прингеля мне успела ответить из телевизора корреспондентка, закончившая фразу: «...учитывая, что господин Прингельман добровольно заплатил все ранее недоплаченные налоги, что он больше не работает в «АлОле» и не представляет общественной опасности».

- Оказывается, главное преступление отныне - это работа в «АлОле». Других преступлений в нашем благополучном отечестве нет. - Женька махнула на Прингеля рукой и потянулась к своему рюкзачку с компасом. - Ладно, сюда нас пускать не хотели, отсюда нас хотя бы вывезут?

- Зачем же вам уезжать, девочки! Отдохнете, сил наберетесь. Я ваши номера оплачу! - захлебнулся собственной щедростью Прингель. - Леша говорил, у вас какие-то проблемы, ищете чьих-то прошлых мужей.

- Сейчас не до прошлых мужей! Сейчас будущих выручать надо! - не подумав, ляпнула я, но Женька, кажется, глянула на меня одобрительно. Не поняла, о чем это я.

***

Теперь нас не хотели отсюда отпускать. Свободные номера - не золотые, но сплошь антикварные коттеджи - для нас нашлись, а вот машин - ни-ни. И у второго за сегодняшний день «лучшего отеля мира» начались экстренные проблемы с автотранспортом.

- Мы с тобой в дуэте загадочным образом влияем на работоспособность легкового и всех прочих видов транспорта? Может, бизнес наладить? Пусть нас за большие деньги нанимает тот, кто хочет конкурентам бизнес порушить. У конкурентов все на мази, а мы тут как тут, опаньки! - пыталась шутить я.

Женька молчала. Потом снова куда-то звонила, говорила с каким-то «дядей Женей»: «Под подписку и не мечтаем... Сколько в камере человек? И все на подбор, как сокамерники у Гусинского, «один фальшивомонетчик, другой тоже интеллигентный человек»? А генпрокурор что? Молчит? Опять вне зоны действия сети?»

Я тем временем только отвечала своему «Тореадору», мысленно ругая себя, что Женька по делу говорит, а мне то свекровь позвонит, то детки. Чучундру без банта нашли в дальнем углу соседского участка.

- Мам, давай собаку заведем и на Чучундру ее натренируем. Пусть по нюху выискивает, - вопил Сашка, - а то я ищу, а Пашка загорает! Прислуг я ему, что ли!

- У слова «прислуга» нет мужского рода, - ответила я. Старший сын искренне удивился:

- Почему?! Действительно, почему?

- Наверное, мужики всегда норовят женщин в качестве прислуги использовать.

Но объяснения мои до Сашки не дошли. Пашка уже вырвал трубку и кричал, что Сашка террорист:

- Мы в Винни Пуха играли. Я был Иа, а он Кристофером Робином. Залез на меня и целый час не слезал! Но ведь Иа же был другом Кристофера Робина! А разве на друзьях ездят?

Пришлось ответить, что иногда ездят и на друзьях. Увы.

- Пока, мам!

- Пока! Мам, я не могу без тебя жить немножко! Конец связи.

***

- Лучший курорт мира! Машину дать не могут!

- Похоже, нас выпускать не хотят.

- То впускать не хотели, теперь выпускать. Как в страшной сказке. Берендеева пустыня.

- Придется выбираться собственными силами.

- Как выбираться? Джип с индусом давно уехал. Да и до остановки нормального транспорта километра два по песку. Без электрокара не добраться. А кар нам с тобой больше не дадут, вышли мы из доверия.

- На верблюде.

- Что?!

- Изъявляем желание срочно кататься на верблюдах. Пусть попробуют не предоставить животное. За те деньги, которые в этой пустыне стоит ночь, караван верблюдов подать обязаны, и не простых, а золотых. На верблюде доберемся до автомобильной стоянки, там видно будет.

Верблюда нам все-таки дали. Спросили, нужен ли погонщик, наглядно указав на вполне сексапильного молодца. Но от погонщика, чьей задачей было водить верблюда вокруг этого чудо-курорта, пришлось отказаться.

Сидеть на этом корабле пустыни оказалось совершенно невозможно. При каждом верблюжьем шаге седло врезалось в ту часть тела, которой мы с этим седлом соприкасались. И врезалось не мягко, а таким основательным тычком, так, что на втором десятке шагов все внутри заныло-заболело. Полное ощущение, что твое тело на позвоночник, как на кол, насаживают. А мне еще нравилось, когда Тимка в той старой жизни называл меня Верблюжонком. Покаталась бы тогда на настоящем верблюде, поняла бы, что это не ласковое прозвище, а чистое бессознательное по Фрейду.

- Ой, мамочки! Как раньше на верблюдах месяцами через пустыню шли?! Больно же! - причитала я.

- Терпи!

- До стоянки два километра. Столько я подобной экзекуции не выдержу. Лучше уж бегом.

- Бегом можно, только скрывшись у охранников из виду. Не то поймают, и будем сидеть зарытые в песок. И никакого Оленя не спасем.

Последний аргумент был железным. Ради Оленя я могла терпеть все. Или почти все.

- Ладно уж, до горизонта в целях конспирации дотерплю.

Минут через пятнадцать медленных пыток - этот полутораэтажный ходячий агрегат нес чувство собственного достоинства весьма медленно - стилизованные бедуинские коттеджи «Аль Махи» растворились в стремительно опустившемся на пустыню вечере, и желанная стоянка нормальных автомобилей с бензиновыми двигателями замаячила в плохо освещенной дали.

- Эй, тпру-у! Чудовище! Ты нас слышишь! Тпру, тебе говорят. Вот гад, тормозить не хочет.

- Знать бы, где у него тормоз. Ну и влипли! Говорила тебе, надо было идти пешком, вечерний моцион изображать. Верблюдище, тормози! Не хочет. Тебе говорят, тормози!

От злости на замучивший меня аттракцион я шарахнула животное ногами по бокам. Чего делать явно не стоило. Верблюд злобно оглянулся и пустился вскачь или как там это у верблюдов называется. С полутораэтажной верблюжьей высоты скачки эти выглядели жутковато. Мы с Женькой вжались, вцепились в повидавшее не один миллионерший зад седло и онемели.