Elinberg - Сердца трех

— Ты… хотел меня спросить о чем-то, — произнесла она наконец, потерев шею. Она отвела глаза.

— Я, а, да, — собрался с мыслями Гарри. Ему уже совсем не хотелось разговаривать, ее урок он бы согласился продолжить. — Я хотел спросить, хотела бы ты… встречаться со мной? — он с трудом подобрал нужные слова, хотя репетировал до этого кучу раз.

— Господи, конечно, — на едином выдохе произнесла Гермиона.

В тот момент Гарри был уверен, что она выглядела гораздо счастливее, чем все девушки, кого он сегодня видел. Она прижалась к нему с таким отчаянием, что Гарри было трудно дышать. Но это он был согласен перетерпеть. Он уткнулся носом в ее макушку, обнимая так же сильно. Ему так хотелось отблагодарить Флер за то, что она так умело перевернула его представления о Гермионе, ведь если бы не она, Гарри никогда бы не узнал, что значит по-настоящему влюбиться.

**

Тонкс вышла на воздух. Ее щеки горели. Она старалась справиться с подступающим приступом безрассудства. Она понимала, что все это обусловлено какой-то чертовой атмосферой вседозволенности, которая царила на балу. Те, кто стеснялся признаться в своей симпатии, наконец сделали это. Парочки со сложившимися отношениями демонстрировали свои чувства, совершенно не стесняясь. Преподаватели рассеялись в толпе, ничуть не мешая своим повзрослевшим студентам. Но вся эта атмосфера ни за что не родила бы в ней желание действовать, если бы не присутствие Ремуса. Ей казалось, что, учитывая ее полную неспособность к танцам, она попросту отдавит ему ноги, однако занятия с Сириусом дали о себе знать, тем более что Ремус просто отлично ее вел. Довериться ему для Тонкс было легче легкого, но быть в такой близости и не иметь возможности ничего сделать — это была настоящая пытка. Она убежала сюда, надеясь успокоиться, ведь еще бы пара минут, и Тонкс могла бы сделать что угодно, лишь бы Ремус больше не был в состоянии ей отказать.

На улице было прохладно, и она быстро начала замерзать в своем легком платье. Холод помог ей хотя бы немного успокоиться. Могла ли Тонкс четко определить, что в присутствии Ремуса так действовало на нее? Скорее всего, нет. Это была совокупность стольких деталей, стольких чувств, что Тонкс не могла нормально соображать. Флер рассказала ей о том, как Люпин вытерпел ее истерику. Она смущенно извинилась перед Тонкс за то, что, во-первых, отговаривала ее, а во-вторых, посмела реветь Люпину с жилетку буквально. Тонкс ей только позавидовала. Она бы и до этого дошла, но обычно ей было трудно банально разреветься.

— Надеюсь, это не один из способов устыдить меня общим переохлаждением, — Тонкс вздрогнула, когда на ее плечи опустился темный пиджак. Она была окружена теплом и знакомым запахом. Оказалось, в этом положении разреветься было легко, но она сдержалась.

— Нет, — наконец ответила она. Лучше просто бросить все. Хватит. Она это просто переживет. У Тонкс больше не было сил бороться. Флер была права: дальше только голой, но и это вряд ли бы помогло. Она танцевала с Ремусом и отлично видела, что он восхищен ею, однако…Однако все равно не готов подпустить к себе. Больше Тонкс ничего сделать не могла. Она отдала всю себя.

— Ну я же не слепой, — для Тонкс это была очередная пытка. Люпин держал пиджак на ее плечах, и его голос звучал так близко, так мягко. Как будто до сих пор его волновало ее душевное состояние! Ей безумно хотелось развернуться и обнять его, привлечь всю свою силу, чтобы его не отпускать. Его, оборотня!

— Даже если и так, какая разница теперь. Я сделала все, что могла, — она все же развернулась. Гнев вспыхнул в ней подобно огню. Пиджак все же остался на ее плечах. — Все, — повторила она, чувствуя, как гнев возрождает в ней ту самую способность совершить что-нибудь иррациональное. — Я больше не буду тебя доставать, — произнесла Тонкс. Ей было трудно смотреть на Ремуса, ведь слезы все же подступали. Из-за них она даже ничего не поняла. Не поняла, почему Люпин целует ее. Не поняла, почему вдруг его руки оказались на ее талии и шее. Ей было трудно поверить в происходящее. Сердце билось, как сумасшедшее. Невероятно. Нереально. Почему?

— Я больше не буду сопротивляться, — Тонкс не могла даже пошевелиться. В ее голове был миллион вопросов и ни одного ответа, а еще бесконечное желание поверить в это. — Пойдем, — он потянул ее за собой. Тонкс едва поспевала за ним. Она не замечала продолжающихся танцев, громко звучащей музыки, никого вокруг. В ее ушах звучали только те слова, которые она отчаялась услышать. Но куда он ведет ее? Тонкс не хотелось никуда идти, ей хотелось остаться там, где с Ремусом случилось это волшебное преобразование. Что изменилось с того момента, когда она пригласила его? Почему он вдруг поменял свое решение? Они прошли сквозь толпу в пустынный коридор, где не было ни одной души.

— Нет, так долго, — он развернулся и поднял ее на руки, даже не предупредив. Тонкс потеряла дар речи. Она совершенно ничего не понимала. Ей оставалось только держаться за его шею и отбиваться от потока мыслей. Люпин быстро нес ее наверх, вероятно, к своему классу, нес без каких-либо затруднений.

— Почему? — вдруг пробормотала Тонкс, осмелившись нарушить молчание. Она даже не надеялась на ответ, однако Люпин все же ответил ей:

— Потому что вдвоем на спор меняться не так страшно.

Флер открыла глаза. В это ленивое субботнее утро ей обычно не хотелось бы вставать, однако была одна причина, которая разбудила ее так рано. Она повернулась на бок, чтобы посмотреть на часы. Они показывали всего семь утра. Флер легла спать около двенадцати, ее возбужденное состояние не давало ей уснуть еще три часа. Конечно, она совершенно не выспалась, но ей так хотелось проверить, не приснился ли ей вчерашний вечер. Он был… он был потрясающим. Все, от танца до разговоров в их временном штабе в Выручай-комнате, от первого поцелуя до последнего, каждое слово. Сейчас, когда она была одна, ей казалось, что все это приснилось. Они ушли со Святочного бала тогда, когда начала свое выступление какая-то неизвестная ей рок-группа. Сириус привел ее в Выручай-комнату, однако, видя ее внезапное смущение, Сириус сказал, что не станет делать ничего, что могло бы ее напугать. Поначалу разговаривать было трудно, но спустя какое-то время Флер легко преодолела свое смущение. Она сама пересела к Сириусу на диван, ведь он, как обещал, и вовсе не приближался к ней. Она спрашивала про родителей Гарри, про его обучение в школе — все, что могло увести их от на самом деле важных разговоров. Флер казалось, что многое они друг другу объяснить еще не в состоянии. Она слушала его, прислонившись к плечу Сириуса. Ей было так тепло, так спокойно, что Флер не представляла, отчего проделала такой долгий путь, чтобы сидеть с ним вот так. Флер не сразу смогла адаптироваться к новым возможностям. Она потратила минут десять на то, чтобы осознать, что ей можно провести по его руке. После стольких недель переживаний она осознавала все очень медленно. Сириус ей не мешал и ни на чем не настаивал.