QQy - Власть любопытства

—Бог всемогущ и всеведущ, его цели и пути не поддаются осмыслению. Мы можем только предполагать, что мы поняли его замыслы.

—Интересно, — Ганнибал удовлетворенно улыбнулся своим мыслям, покачивая свой бокал с дорогим вином. — Продолжайте, пожалуйста. Тогда кто такой человек?

—Как говорят большинство мировых религий, человек создан по образу и подобию божьему. Он так же имеет некоторую силу и знания, но неизмеримо меньшие, чем Бог.

Мы встретились впервые после того, как доктор Лектер вынужден был уехать из Англии почти полтора года назад. Прошло много времени, но мы часто переписывались, делясь новостями. Я уже не считал Ганнибала просто своим лечащим врачом. Кто же мы друг другу? Друзья? Нет, хотя он и помог мне избавиться от многих комплексов и преодолеть очень сложный отрезок жизни, и я был очень благодарен ему за это, но другом назвать его не мог. Мы скорее хорошие знакомые с общими интересами, интересные собеседники, но никак не друзья. Я вообще с трудом мог представить, какие у такого человека, как Ганнибал, могут быть друзья. Несмотря на долгое общение, я не думал, что знаю о нем больше, чем после первой встречи. Однако, это ничуть не мешало уважать и доверять этому человеку, в какой-то степени, естественно. Я так и не научился доверять людям полностью, только сам себе я могу оказать такую привилегию.

—Я спрошу еще раз. Кто такой человек для Вас? — тихий уверенный голос, внимательный взгляд, слова, кажется, падают тяжелым грузом.

—Итог многих тысяч лет эволюции, единственное на планете существо без каких-либо ограничений, способное на бесконечное развитие и самосовершенствование.

—Теперь попробуйте сами ответить на свой вопрос, — Ганнибал с видимым удовольствием сделал небольшой глоток из бокала.

—Бог и человек различаются в первую очередь целями. В то время, как цели человека иногда просты, иногда сложны, но всегда понятны и эгоистичны, цели Бога я определить так просто не могу. Так же различие есть в средствах достижения целей. Человек чаще всего ограничен законами, нравственными устоями, табу, а так же моральным долгом перед обществом. Бог же, вероятно, не имеет никаких ограничений, связывающих его. Исходя, опять же, из мнения основных религий, все в мире происходит по воле божьей, многие Его действия абсолютно аморальны с точки зрения человека, но приемлемы для Него

—Оставим на время средства, которыми Бог оперирует, и поговорим о его целях, поскольку именно они определяют средства. Почему Вы не можете даже выдвинуть предположение о них?

Я легко рассмеялся и сделал порядочный глоток виски.

—Если бы я мог понять Бога, я бы стал им. Его система мышления может быть бесконечно далека от нашей. Как я могу применить к Нему свою чисто человеческую логику? Он — абсолют, недостижимый идеал, на который согласны большинство людей.

—Но не Вы? — усмехнулся Лектер.

—С чего Вы взяли?

—Это до безобразия просто, Вы сказали «большинство людей». Вы никогда, даже, когда очень хотелось, не могли отнести себя к большинству.

—Я не вижу ничего полезного в концепции Высшей Воли, которая как-то влияет на мои действия, — несколько раздраженно проговорил я. — Я предпочитаю думать, что все мои действия и решения только мои, и готов полностью принять их последствия.

—Весьма похвально, но вернемся к теме нашего разговора. Когда в физике сложно или невозможно описать какое-то явление, а это происходит практически всегда, ученые строят наиболее близкую к описанной системе модель. Давайте поступим так же. Если Вы не можете понять целей Бога, то какие цели были бы у Вас на Его месте?

—Я всеведущ и всемогущ, могу сделать все, что угодно, — попробовал я построить маску по заданным параметрам. — Все новое и необычное, то, что я еще не знаю и не понимаю, имеет для меня неизмеримую определяющую ценность. Я создал систему с огромным количеством степеней свободы в надежде на то, что в ней появится неизвестная мне конфигурация. Человек в этой системе особенный, я дарую ему свободу воли, чтобы внести в систему еще больше хаоса и посмотреть, что из этого получится. Да, именно таков будет мой замысел.

—То есть движущей Вас силой будет одна из древнейших черт всего живого на Земле. Черта, которую человек развил до совершенства, то, на чем он специализируется, а именно, любопытство. Я правильно Вас понял?

—Пожалуй, да. Мне сложно представить, какая еще сила способна заставить меня делать что-нибудь, кроме любопытства.

—На самом деле есть еще одна побуждающая причина, не менее древняя, чем любопытство. Страх. Чего же Вы боитесь?

—Думаю, Вы правы, страх может заставить меня что-то делать, — я задумчиво покрутил бокал в руках, наблюдая за отблесками света на гранях. — Только я всемогущ и бессмертен, возможно, не имею физического тела. Чего я могу бояться, если смерть мне не грозит? Разве вообще возможно, чтобы у меня возникли какие-то сомнения?

—Есть множество вещей страшнее, чем смерть, или, по крайней мере, на столько же страшные. Например, безумие.

—Безумие, — я с чувством произнес это слово, покатав его на языке, пытаясь прочувствовать — Да, Вы снова правы. Распад личности, потеря самосознание, отсутствие самоконтроля, переход в животное состояние с бездумным потреблением. Это все, безусловно, ужасает меня, это не смерть в прямом смысле слова, но я исчезну в том виде, в котором существую сейчас. Но как мне избежать этого?

—Вероятно, поставить себе цель, вызвать в себе интерес, — Лектер выразительно посмотрел на меня.

—То есть другими словами постоянно разжигать в себе и удовлетворять любопытство.

—Верно. Вот только нужно найти способ вырваться из ловушки всезнания.

—Да, очень скучно знать все вероятные возможности развития системы. Необходим некий неучтенный фактор, предугадать который я не смогу. Этим фактором, вероятно, должен быть человек, — в задумчивости я сделал еще один глоток.

—Интересная теория смысла жизни при условии существования Высшей Воли.

Мда, было не особо приятно осознавать возможность такой трактовки, но теория имела право на существование.

—Но Ваша теория возвращает нас к вопросу средств, которые возможно использовать, двигаясь к цели, — весело сказал Ганнибал.

—Я не вижу никаких принципиальных ограничений на средства удовлетворения своего любопытства. Кто может помешать всемогущему существу, кроме него самого? Значит, единственным ограничением является нравственность и самоограничение.

—Но о какой нравственности может идти речь? Разве может Бог зависеть от суждения человеческого общества?

Вопрос остался без ответа, а я задумался над степенью собственной свободы, рассматривая книги за стеклянной дверцей шкафа.