Poxy_proxy - Фанфик Tempus Colligendi

— Хвост был и еще куча народу, — подавленно кивнул Поттер. — Сбежалось там их столько... все сливки. Малфой был, Крэбб с Гойлом. Папа Теда Нотта был, а еще Эйвери и вроде бы Макнейр. Но многие, как я понял, сидят.

С каждым именем лицо псевдо-Муди искажала все более глубокая гримаса отвращения.

— Еще бы не сидят, — огрызнулся он, — сам сажал. Ну и что он их, простил?

— Ну... тут какая штука... понимаете... — Гарри развел руками, опустил их вниз — и палочка скользнула в ладонь.

— Ну, говори?! Простил он этих трусов и идиотов, я тебя спрашиваю? — почти зарычал Крауч — и замолк, получив невербальный Петрификус Тоталлус.

Гарри аккуратно вынул у него из руки палочку и спеленал его Инкарцеро.

— Простил. Потому что кроме трусов и идиотов у него просто никого нет, — хмыкнул он парализованному телу и принялся ждать.

Ждать долго не пришлось. Дамблдор, Снейп и Боунс просто снесли дверь с петель.

* * *

-...Мы догадались одновременно, — разъяснял Дамблдор, устраивая тело истинного Аластора Муди на плаще. — Меня насторожило, как мягко этот человек увел тебя с моих глаз, Амелии доложили, что вы идете совсем не в больничное крыло, ну а Северусу ты дал разгадку сам.

Гарри посмотрел на Снейпа широко раскрытыми глазами — не забыв чуть двинуть одним веком.

— Карта, Поттер, — буркнул тот. — Так уж вышло, что я-то знаю, что Бартемиусов Краучей в этом мире даже больше, чем надо. А ты, кажется, впервые вовремя выдал нужную догадку правильному человеку. Растешь, что ли?

— Северус..., — укоряюще вздохнул Альбус. — А вот как догадался ты?

— Случайно, Директор, — Гарри поднял с пола фляжку и открыл колпачок. Снейп засмеялся. — Вот именно, профессор. Оборотное зелье. Профессор Муди — то есть, Барти Крауч, конечно... в общем, он прямо перед тем, как я его оглушил, полез за этой фляжкой. Доза, наверно, кончалась.

— Должна бы уже, — кивнул Дамблдор. — Он слишком нервничал сегодня, мог и чуть выбиться из ритма. А шли вы небыстро, да и говорили долго. Видишь, уже превращается...

Барти быстро менялся, обретая форму вполне узнаваемого Барти. Снейп осмотрел его с явной брезгливостью — хоть пинать не стал. Каркаров бы не удержался, это да.

— Ну так вот, я узнал запах. Мы же его варили на втором курсе, помните?

— Помним, мистер Поттер. И у кого вы украли ингредиенты, тоже помним, — проворчал Снейп, но смотрел он на Гарри с самой тенью одобрения. — Значит, узнали зелье по запаху? Вы небезнадежны.

— Спасибо, сэр, — благодарно кивнул тот. — Ну я и вспомнил, как часто он пьет из этой фляжки. А если кто пьет Оборотное, а сам не превращается, значит...

— Именно так, Гарри, — Амелия отвлеклась от обыска, — значит, он уже. Вы бы неплохо смотрелись у меня в ведомстве.

— Главное, чтоб не у нас, — вздохнул Северус, отбывая за Веритасерумом. Предстоял долгий и интересный вечер.

Крауч заторможенно рассказывал свою долгую, слишком долгую историю. Гарри знал это ощущение — когда ты глотнешь Веритасерума, мир становится чуточку лучше: все вокруг превращаются в добрых друзей, каждого из них неподдельно интересует твоя жизнь, а твое остроумие становится неисчерпаемым.

Прямо как виски, только говоришь разборчивее.

Дамблдор выглядел усталым — да и понятно, слышать, как враг за здорово живешь забрался в твой же базовый район и целый год провел там, развлекаясь за твой счет — это не сахар. Снейп прислонился к дальней стене и рассматривал сундук, вредноскоп, директора, Гарри — кого угодно, кроме Барти Крауча. Амелия, напротив, смотрела на признающегося по всему составу Барти пристально, иногда кивая и потирая в пальцах цепочку монокля.

Гарри сидел на преподавательском столе и следил, как по темному уже стеклу окна ползает незаметный жучок. Все шло по плану — пока что; проблема в том, что совсем скоро начнется самая трудная часть, а послезнание не способно прийти на выручку. В прошлый-то раз Гарри просто проспал все дело в больничном крыле.

Не то чтобы он отказался там сейчас поваляться. Болело все. Наскоро заживленные рассечения от каменной крошки саднили немного, но везде. Иногда стреляло в левой ноге и в плече — осколки гробовых плит оттуда пришлось доставать Вингардиум Левиосой еще на кладбище. Ну и не забываем мелочи вроде синяков, растяжений, недосыпа и нервного напряжения.

Так что, правда, прилечь бы на накрахмаленные простыни, поспать, повспоминать, как после Камбоджи в Мунго месяц отлеживался. Чтоб, значит, Сьюз рядом сидела, вслух читала что-нибудь на свой выбор, или Гермиона рассказывала, что там снаружи творится, а Рон носил сладости. А в качестве дани традиции чтоб пришел добрый Дамблдор, да чтоб как завернул что-нибудь моральное и нравственное.

Но нельзя.

Дамблдор аккуратно выключил Крауча и перенес занятый им табурет к стенке.

— Ну что же, Гарри, теперь ты, — вздохнул он. — Но скажи честно, ты еще сможешь немного поговорить или все-таки лучше к мадам Помфри?

— Помфри обождет, — отрезал Гарри, — лучше вам все это услышать пораньше. Хотя даже не знаю теперь, с чего начать.

— Мистер Поттер, — нахмурилась Амелия, — вы прекрасно знаете, что сейчас важнее. Тот-Кого-Нельзя-Называть действительно возродился?

Снейп хмыкнул из своего угла. Ну да, уж кто-кто, а он бы узнал первым.

— Во-первых, Волдеморт, мадам Боунс. Нечего бояться эту погань, — твердо ответил Гарри, — во-вторых, нет, пока нет. Я, конечно, здорово наврал Краучу, как только учуял все это дело с зельем — он от этого в такое довольство пришел, что прозевал Петрификус.

— Похвальная изобретательность, мистер Поттер, — Амелия расслабилась, Дамблдор тоже как-то выпрямился. — Но что там произошло на самом деле? Считайте, что даете показания, если угодно.

— Ну что вы, Амелия, — Дамблдор подошел ближе к Гарри, положил ему руку на здоровое плечо. — Ребенку не стоит привыкать к следственным процедурам, вы не находите? Гарри, просто расскажи, что было после того, как ты коснулся кубка.

Гарри смотрел в глаза Дамблдору и рассказывал сложную смесь двух своих жизненных историй, прогоняя в уме сложную смесь двух потоков воспоминаний. Рассказывал, как приземлился на кладбище, темном и неизвестном, как решил, что так продолжается лабиринт. Рассказал о темной фигуре между могил, о выключающей всякий рассудок боли в шраме. Мадам Боунс явно имела кое-какие вопросы о внезапно живом кавалере Ордена Мерлина посмертно, однако Дамблдор только сказал: «Позже, Амелия».

Рассказал, как Петтигрю привязал его к надгробию Риддла-старшего. Как он растянулся на холодном камне, извиваясь от боли всякий раз, когда Хвост подносил Волдеморта ближе. Как из могилы поднялся старый прах, как Петтигрю занес клинок над своею рукой...