alexz105 - Отражённый блеск

— А может быть он мулатов не любит? — добавил своих пять кнатов Малфой.

— А можно без ксенофобии и расистких штучек? — сухо заметила девушка.

— Может быть, он и не любит мулатов или негров, но изменить цвет кожи и толщину губ было бы проще, чем возвращать себе утраченный и слегка омоложенный облик старика, — Гарольд проигнорировал замечание Гермионы.

— Не вижу логики, разве что он нравится сам себе, как Нарцисс.

Глаза Драко вдруг расширились.

— Погодите, погодите… почему вы так уверены, что Дамблдор хотел вернуть себе именно этот облик? Может быть, это от него не зависело? Вы можете не знать таких тонкостей, но в родовых магиях британских семей есть заклятия, обращенные на детей в чреве матери. Они делают их точными копиями предков, если сохранился хотя бы один портрет.

Некоторое время они обдумывали мысль Малфоя. О таком заклинании ни Гарольд, ни Гермиона никогда не слышали. Но в точности информации можно было не сомневаться. Для этого достаточно было вспомнить портреты предков Драко в ритуальном зале Мафой-мэнора.

— Одно дело для детей в утробе… — с сомнением начал Гарольд.

— Это я для примера, — махнул рукой Драко. — Я хотел сказать, что бывают заклинания и ритуалы, в которых результат не зависит от желаний мага. Они сами вытаскивают из памяти волшебника то, что нужно и формируют результат колдовства независимо от того, кто его сотворил.

— То есть, Дамблдор пожелал изменить внешность, а заклинание или ритуал сами вернули ему белую бороду и очки половинки? — с недоумением сформулировала Гермиона. — Бред! Такого в магии не было, нет, и не будет! Это противоречит магической нау…

— А Шаннах? — негромко спросил Поттер, и Грейнджер поперхнулась не закончив фразу.

— Что, Шаннах? — не понял Малфой, и тут же до него дошло. — Погоди… погоди… там же вроде Снейп накосячил? Или я чего-то не понимаю…

— Чаша! — утверждающе кивнул Гарольд и вскочил со своего жалкого ложа. — Чаша! Ах, я дурак! Дамблдор вдруг стал сверхмогущественным волшебником. Да ни черта подобного! Он воспользовался Чашей, потому что в отличие от нас знает, что это за артефакт и какое волшебство с ним можно творить! И к огню наш дедушка лезет не зря. Видимо могущества Чаши все же недостаточно, чтобы чувствовать себя полностью неуязвимым. Или бессмертным…

В этот момент у Гарольда появилась уверенность, что на этот раз он попал в самую точку. Чаша это могущество, а Чаша, соединенная с Огнем — это бессмертие. Ничто другое не может столь же сильно интересовать старого мерзавца. И долгожитель Фламель не случайно оказался с ним в одной компании…

— Гарольд, — Гермиона тормошила его, — Добби предупреждает, что кто-то спускается по лестнице. Что будем делать?

Поттер оторвался от осмысления своих открытий и уверенно скомандовал:

— Быстро уходите и не забудьте запереть меня. Добби пусть навещает меня каждую ночь. Ищите Тома Реддла. Где-то рядом с ним может быть и Гарри. Все! Бегите отсюда!

Ребята выскочили за дверь, и засов со скрипом запер дверь.

Гарольд прислушался. Вроде тихо. Спустя пару минут послышались шаркающие шаги стражников. Обычно они приходят сюда только днем, когда заключенных кормят. А тут пришли ночью. Что-то новенькое.

С лязгом открылось небольшое окошко, и чья-то заросшая морда заглянула в камеру.

— Поттер! На выход! Повелитель велел доставить тебя к нему. Протяни сюда руки.

Пока его связывали, Гарольд судорожно соображал. Если его ведут к Дамблдору, то эта встреча может решить не только его судьбу, но и судьбу всех остальных пленников. А если это Сириус решил покуражиться, то дело обойдется всего лишь парой-тройкой выбитых зубов…

Фират лежала на кровати в своей комнате и мрачно смотрела в потолок.

Потолок был затянут веселеньким гобеленом с синим небом, белыми облачками и птичками яркой и причудливой расцветки.

Глаза бы на них не смотрели, твою задницу на копьё архонта!

Ее вернули сюда прямо с пристани у ворот и с тех самых пор ни разу не выпускали из комнаты. Днем, если была хорошая погода, приходила одна из матрон и на полступени открывала окна. Если погода была плохая, то можно было сколько угодно любоваться косыми черточками дождя на мутноватом стекле окна.

Ее кормили, поили, выносили горшок, меняли белье и приносили воду для умывания.

Все.

Ни слова, ни улыбки, ни даже косого взгляда в ее сторону. Она стала пленницей. Причем пленницей, с которой запрещено разговаривать или обмениваться знаками. Кто бы ни пришел, в дверях всегда возникала одна и та же матрона с лошадиной мордой и редкими зубами, и не сводила взгляда с тех, кто прислуживал или убирался.

Фират пробовала заговаривать — ей не отвечали. Пробовала кричать — в ответ ни звука. Однажды она впала в злобное свирепство и перебила в комнате всю посуду, включая вазы для цветов, и порвала в лоскутки все тряпки, до которых сумела дотянуться, не забыв многострадальный балдахин над кроватью и обивку стен.

И что?

А ничего! Пришли, молча все прибрали, забинтовали ее порезанную об стекло руку, унесли останки погибшего балдахина, затянули стены новыми гобеленами и поставили новую посуду вместо разбитой. Деревянную.

Все.

Нет, не все. Связали ей ноги-руки и продержали так без еды и питья почти сутки. Потом все так же молча развязали, и все пошло по-прежнему.

Девушка поняла, что относительно нее имеются строгие инструкции и смирилась. Теперь она сутками лежала на кровати, уставившись в опостылевший потолок и остро завидуя мерзким птичкам. Пленница подозревала, что такое поведение вряд ли полезно будущей матери и ее плоду, но эмоциональный ступор, в который она впала, обессиливал и делал равнодушной ко всему.

Вначале своего плена она боялась, что это козни королевы Айрин. Потом думала, что ее в чем-то подозревают из-за этого странного Гарольда. Но время шло, а ей не причиняли вреда, ни о чем не расспрашивали и ничего не разрешали. Девушка терялась в догадках и все больше падала духом.

Дурманящая мозг тишина медленно убаюкивала ее и волокла в сети сна, как тянет водоворот на дно неумелого пловца. Очередной вечер потихоньку проваливался в очередную ночь, полную невнятных снов и тошнотворного полузабытья…

Щелк!

Фират вздрогнула и открыла глаза. В комнате кто-то был, но полумрак надежно скрывал ночного гостя. Девушка почувствовала страх. Она была наслышана о ловких ночных убийцах тайной службы, несущих неотвратимую кару тем, кто имел несчастье навлечь на себя гнев Матери.

Ее хотят убить!

Фират извернулась всем телом и почти беззвучно встала на колени, опираясь одной рукой на спинку кровати, а второй нащупывая на столике увесистую деревянную вазу. Растущий животик уже немного стеснял ее движения, но в этот момент она о нем и не вспомнила.