Пол Остер - Тимбукту

— Не будем пока его трогать. Займемся им, когда проснется.

Мистер Зельц проспал все утро и большую часть дня, а проснулся с ощущением, что худшее осталось позади. Нельзя было сказать, что он в отменной форме, но, по крайней мере, он начал хоть что-то соображать, да и температура упала на пару градусов. Он пошевелил мышцами и почувствовал, что тело, прежде напоминавшее груду кирпичей, вновь слушается его. Он даже выпил немного воды, а когда Бет снова пошла звать отца, чтобы тот оценил состояние собаки, Мистер Зельц испытал такую жажду, что принялся вновь лакать воду, пока не выпил ее всю без остатка. Это был опрометчивый поступок. Здоровье Мистера Зельца еще не позволяло таких излишеств, и когда Пэт №1 вошел в комнату, Мистер Зельц встретил его тем, что снова изрыгнул все содержимое желудка на ковер гостиной.

— Какого черта нам подсовывают больных собак! — воскликнул мужчина. — Не хватало только, чтобы он сдох и нас потащили в суд.

— Может быть, позвонить доктору Бернсайду? — спросила Бет.

— Да. Скажи ему, что я уже выезжаю. — Он направился к двери, но на полпути остановился и повернулся к Бет: — Нет, пожалуй, лучше пусть твоя мать этим займется. У меня сегодня здесь дел полно.

Возникшая заминка была выгодна Мистеру Зельцу. Пока искали Пэт №2 и организовывали путешествие, он разработал собственный план. Без плана в голове ему никогда не удалось бы сделать то, что он сделал. Ему было наплевать, болен он или здоров, выживет или умрет. Он хватался за последнюю соломинку — живым они ни за что не доставят его к этому чертову ветеринару. Ему срочно был нужен план. И уже через несколько секунд он увидел в мыслях все так ясно, словно это случилось наяву. Теперь он точно знал, что делать и когда.

Пэт №2 выглядела как состарившаяся Бет. Пошире фигура, красная зимняя куртка вместо голубой, но то же выражение почти мужской уверенности в себе и неизменно хорошего расположения духа. Мистеру Зельцу обе женщины нравились больше, чем Пэт №1, и ему было слегка стыдно, что он собирается обмануть их, особенно после того, как они заботились о нем, но выбирать не приходилось — как и терять время на пустые сантименты. Женщина взяла поводок и повела Мистера Зельца к машине. Она открыла переднюю правую дверцу и пустила его вперед, не спуская с поводка до самого последнего мгновения. Как только дверь захлопнулась, Мистер Зельц перебрался на водительское место. В этом и состояла его стратегия; успех же ее зависел от того, зацепится или нет поводок за руль или за какой-нибудь рычаг (он не зацепился), и от того, заметит или нет Пэт его маневр раньше, чем откроет дверцу со стороны водителя (она не заметила). Как он все это продумал, так оно и вышло. Пэт №2 открыла дверцу, и Мистер Зельц выпрыгнул. Едва его лапы коснулись земли, он припустил изо всех сил, и прежде чем женщина успела схватить его за хвост или наступить на поводок, он был уже далеко.

Мистер Зельц держал курс на лес, начинавшийся к северу от главного здания, стараясь находиться как можно дальше от дороги. Он слышал, как звала его Пэт №2, а чуть позже к ней присоединились Бет и Пэт №1. Вскоре он услышал, как заводится двигатель автомобиля и колеса пробуксовывают по грязи. Но к тому моменту он уже углубился в лес и знал, что им не удастся догнать его. В это время года темнеет рано и не пройдет и часа, как ничего не будет видно.

Он продолжал бежать на север, пробираясь через заиндевевший подлесок в густых зимних сумерках. Из-под лап у него вспархивали птицы и прятались в густые ветви сосен, и белки разбегались во все стороны при его приближении. Мистер Зельц знал, куда он бежит, и, хотя не знал дороги, всецело доверял своему чутью. До дома Джонсов оставалось не больше десяти миль, и он был уверен, что доберется туда на следующий день или самое позднее через день. Его не беспокоило ни то обстоятельство, что Джонсы вернутся только через две недели, ни то, что еда его заперта в гараже, куда ему не пробраться. В конце концов, Мистер Зельц был всего лишь собакой и не мог продумывать все так далеко вперед. Сейчас имело значение только то, как добраться до места. А уж потом все само собой образуется.

По крайней мере, так он полагал, но печальная правда заключалась в том, что Мистер Зельц ошибся. Будь он здоров, он, несомненно, достиг бы своей цели, но тело его не могло справиться с возложенной на него задачей и вскоре ему пришлось платить за всю беготню и прыжки прошедшего дня. Десять миль — не бог весть какое расстояние, особенно в сравнении с эпохальными переходами, которые Мистер Зельц совершал еще каких-то три с половиной месяца назад, но теперь он путешествовал с пустым баком, а собака не способна долго бежать на одной только силе воли. Удивительно, что в столь ослабленном состоянии ему все же удалось преодолеть почти две мили. Он бежал, пока ноги несли его, а затем, прямо на ходу, внезапно рухнул на землю и тут же заснул.

Во второй раз за две ночи ему приснился Вилли, и опять сон не был похож на все виденное до того. На этот раз они сидели на пляже в Ла-Джолле, в Калифорнии, где побывали во время своего первого путешествия, когда Мистер Зельц был еще почти щенком. То есть много-много лет тому назад, в те дни, когда все кругом еще было новым и незнакомым для Мистера Зельца, когда все происходило впервые. Во сне он увидел ярко сиявшее полуденное солнце. Дул легкий ветерок, Мистер Зельц лежал, положив голову на колени Вилли и наслаждаясь тем, как хозяин чешет у него за ушами. Происходило ли все это на самом деле? Он не мог сказать точно, но картина была такой живой, что это, в общем, не имело никакого значения. Красивые девушки в купальниках, обертки от мороженого и тюбики из-под крема для загара, красные тарелочки фрисби, снующие в воздухе. Вот что увидел Мистер Зельц, когда открыл глаза во сне, и ощутил при этом странность и особую красоту всего окружающего, словно разум его уже покинул царство будничной реальности. Сперва царило молчание — молчание, но не тишина, потому что воздух наполнял шум волн, разбивающихся о берег, а также флагов и пляжных зонтиков, хлопающих на ветру. Потом где-то заиграло радио и женщина запела какую-то эстрадную песню со словами: «Будь моим милым, будь моим милым, будь моим милым». Песня была красивая и глупая, и Мистер Зельц так заслушался, что не заметил, как Вилли заговорил. К тому времени, как он начал слушать хозяина, он уже упустил несколько первых фраз — несомненно, важных, — и теперь ему понадобилось сделать недюжинное усилие, чтобы понять, о чем говорит Вилли.

«Внеси поправки», — услышал он сначала, а затем: «извини, старина» и «проверка». Затем он разобрал слова «мерзкая история» и «полная загадка» — и тут начал понимать, о чем идет речь. Демон-Вилли был ловушкой, и с его помощью кто-то пытался ожесточить сердце Мистера Зельца против покойного хозяина. Испытание оказалось настоящей пыткой, но другого способа убедиться в верности собаки не существует. Насмешник пытался сломить дух Мистера Зельца и действительно перепугал его до полусмерти. Однако, проснувшись утром, Мистер Зельц сразу же простил хозяина и не стал держать на него зла за все упреки и несправедливые обвинения. Именно поэтому Мистер Зельц, сам того не зная, справился с испытанием. И наградой стал этот сон, этот визит в мир томного, бесконечного лета, эта возможность погреться в лучах ласкового солнца посреди зимней ночи. Но каким бы приятным и правдоподобным ни выглядел этот сон, он служил только прелюдией к еще более важным событиям.