Тур Трункатов - Приключения Гука

– Конечно, Александр Васильевич, хоть немедленно. Этим занимается Людмила Ивановна, она и покажет, и расскажет. Вкусовые сосочки оказались там, где и предполагалось, – в ямке на корне языка. Так что отныне дельфинам и китам «разрешается» дегустировать морскую воду, читать, запахи моря.

– Я рад за них, ну и за ваши успехи тоже. Осталась совсем малость: узнать, что же это за запахи. Но это уже работёнка для гидрохимиков. Надо подумать, кого из них к вам подключить… А теперь хватит печься на солнышке! Пошли по лабораториям! – И академик бодро зашагал в гору, к стоящим невдалеке двум дощатым домикам.

Не заходя в дом, все расположились под большим брезентовым навесом у длинного обеденного стола. Здесь гулял лёгкий ветерок и была защита от прямых солнечных лучей.

Теперь разговор повёл Снегирёв.

– Пётр Максимович, – Снегирёв протянул Волошину блокнот и ручку, – расскажите нам в двух словах об «эффекте маски».

– Пожалуйста. Как вы знаете, в воде далеко не увидишь – прозрачность не та, максимум десятки метров. Поэтому зрение у китов ближнее, но зато панорамное, с широким полем обзора. С другой стороны – у поверхности воды обычно очень светло, а чуть глубже сразу же значительно темнее. Вот и зрачок у них щелевой: он лучше регулирует яркость потока света в глубине и на поверхности. Глаза у дельфинов в темноте светятся за счёт зеркального слоя – это тоже приспособление к темноте, как у других ночных и сумеречных животных. – Да ещё, знаете ли, цвета разделяются ими только по яркости, а не по окраске.

– Так, а при чём тут «эффект маски»?

– По расчёту, на воздухе дельфин близорук, а на практике они точно ловят в воздухе рыбу и мячи. В чём тут дело? Мы обратили внимание на слой густой и прозрачной слизи, выделяемой специальными глазными железами. По своим оптическим свойствам эта слизь является как бы контактной линзой. В воде она не мешает зрению, а как только глаз оказывается на воздухе, этот слой начинает работать, как система, согласующая глаз с новой воздушной средой.

– Красивая гипотеза! Мы, ныряя в маске, помещаем перед глазами слой воздуха и тем приспосабливаем свои глаза к видению в воде, а киты на воздухе обходятся контактной линзой из слизи с такими же оптическими свойствами, как вода! Ну, а какие ещё есть новые идеи насчёт ориентации дельфинов?

– Надо бы поискать материал для контактных линз с оптическими свойствами, как у воздуха, и тогда аквалангистов, водолазов, а главное, гидронавтов можно было бы освободить от допотопной маски.

– Ну что же, Пётр Максимович, доклад ты нам практически сделал по всей форме. Немного отдышались, товарищи? – обратился академик к остальным членам комиссии. – Пойдём-ка посмотрим на самих дельфинов.

Спустившись к морю, по плавучему настилу все перешли к большому вольеру. Дельфины медленно плавали тремя группами, в прозрачной воде было отчетливо видно каждое их движение.

– Какие красавцы! – Мешков присел и опустил руку в воду.

Один из дельфинов возник из глубины и прикоснулся к ней носом, прежде чем академик успел отдернуть руку.

– Вот напугал, чертяка! Откуда ты взялся?

Дельфин медленно развернулся и остановился у самой поверхности. Его пасть раскрылась, набирая воду, потом челюсти сомкнулись, и упругая тонкая струя воды обрушилась на соломенную шляпу и белоснежный пиджак академика.

– Вот это встреча! Холодный душ для начала!

Все рассмеялись.

– Это ещё малая доза, с поправкой на ваш чин, а нас, – весело заметил Волошин, – иногда угощают вёдрами водички. Удар хвостом – и, если зазевался, окатят с ног до головы.

– Ну, раз так, я не в претензии; знакомиться так знакомиться! А эти друзья у тебя что, для цирка приготовлены? – Мешков показал на тройку дельфинов, лихо перебрасывающих мяч.

– Мы их не учили никаким трюкам, не до того. Дельфины сами придумывают себе развлечения, и надо сказать, что преуспели в этом. Пожалуй, действительно их всех можно показывать в цирке.

– Не увлекайтесь! Успех дрессировки дельфинов в океанариумах, кажется, мало чем отличается от известного для других видов! – заметил Снегирёв. – Правда, они все премудрости дрессировки постигают много быстрее…

– Батенька мой, – не выдержал Мешков, – а вы видели хоть раз их огромный мозг? Надо быть хорошим специалистом, чтобы с первого раза отличить, что это мозг животного. Огромный, весь в бороздах и извилинах! Чему ж тут удивляться, что

они быстро дрессируются!

– Александр Васильевич! Хотя эта работа и не входит в нашу программу, но я могу рассказать…

– А ну давайте рассказывайте! Сегодня вы прямо как именинник!

– Профессор Крупинский с нашими дельфинами поставил серию интересных экспериментов. Он выяснял уровень их рассудочной деятельности…

– Это очень интересно! – откликнулся Сухов. – Помнится, американец Бастиан пытался выяснить что-то в этом роде?

– Ну, не совсем так. Бастиан пытался выяснить, может ли один дельфин передать другому информацию о том, как надо себя вести, чтобы получить рыбёшку, – вставил Снегирёв.

– Совершенно верно. А в этих экспериментах дельфины должны были решить, куда прячет человек их любимую игрушку: в плоскую фигуру, окажем, треугольник или квадрат, или в объёмную – пирамиду, куб.

– Ну и как они справились с этой задачей?

– Представьте себе, блестяще! Экспериментатор получал от дельфина мяч, закрывался ширмой и прятал мяч в объёмную фигуру, потом ширма открывалась, и обе фигуры, плоская и объёмная, разъезжались по роликам в разные стороны. В подавляющем большинстве случаев дельфин плыл за объёмной, нажимал на рычаг, фигура опрокидывалась, и он получал мяч для игры.

– А что же, другие животные с этой задачкой не справляются, что ли? – скептически бросил Снегирёв.

– Только обезьяны с первого раза решают эти задачи, а собаки – нет! Их надо этому обучать.

– А ваши эксперименты с Гюйсом, разве они не говорят о большом своеобразии этих животных? – вступил в разговор Сухов. – Я знаю мало примеров, – продолжал он, – когда бы дрессированное животное, оказавшись на свободе, осталось таким послушным и управляемым, как Гюйс.

– А может, просто человек в других случаях не проявил достаточно терпения и изобретательности в приручении диких животных? – заспорил Снегирёв.

– Как бы не так! Полезных для него животных человек приручал, одомашнивал, а бесполезных добывал! Зачем их было приручать?

– Боюсь, что скоро добывать будет некого. Так что человек вполне заслужил, что всё живое спасается от него бегством, а попав в неволю, старается при первой возможности удрать снова на свободу. Но дельфины кажутся исключением из этого правила, – принял участие в разгоревшемся споре Мешков.