Пётр Заводчиков - Дыша одним дыханьем

К хозяйке Шарик был очень привязан и понимал ее с полуслова. Во время работы Валя вела с ним неторопливую, тихую беседу. Пес отвечал Вале взглядом, движениями, иногда даже хитровато подмигивал, давая понять, что слышит хозяйку и сделает то, что приказано. Почуяв взрывчатку, Шарик спешил уведомить Валю: оборачивался и ритмично помахивал хвостом. Валя сразу замечала его сигналы:

— Нашел, что ли? Тогда садись.

И Шарик садился возле обнаруженной мины, терпеливо ожидая награды. Хотя садиться было не всегда приятно. Как-то они работали на болоте. Стояла уже глубокая осень, и между кочек выступала ледяная вода. Нужно было обладать поистине необыкновенным чутьем, чтобы в этой сырости учуять мину, но Шарик учуял. И остановился возле нее в нерешительности, крутил хвостом, вопросительно глядел на хозяйку.

— Холодной воды боишься, неженка? — укоризненно проговорила Валя. — Хвостик замочить страшно, а на воздух взлететь не хочешь? Ну, садись как положено!

Шарик сел возле кочки, прямо в воду. Валя подошла к нему, работая щупом. Она обнаружила мину под дерном и обозначила ее красным флажком. Потом старательно обтерла мокрозадого пса полой шинели и сунула ему в пасть лакомство:

— Глотай, заслужил, молодчина.

Должно быть, потому, что Валя редко рассказывала о своей работе, о находках Шарика, ее собака довольно долго числилась в посредственных. Другие девушки, едва придя с минного поля, спешили поделиться с подругами: «Ах, девчонки, что у меня сегодня было!..» Валя слушала эти рассказы и молчала, хотя порой могла сообщить девушкам и кое-что более интересное. Но ей все сделанное самой казалось уже простым и обыкновенным.

Все-таки иногда — так уж получалось — подруги, командиры да и посторонние становились свидетелями того, как она с Шариком работала. Потому и репутация ее собаки постепенно росла.

Как-то выходило, что это именно заслуга Шарика, если они с Валей нашли особенно хитро упрятанный фугас, — Шарик же привел к нему! Только Егор Сергеевич замечал иногда:

— Шарик — орел, ничего не скажешь, но собаку же надо заставить работать. У Вали он молодец, а каким у другой был бы, еще неизвестно.

В деревне Туганицы на Валю прикрикнул было молодой лейтенант, командир взвода: мол, очень она со своим Шариком возится, а тот всех с толку сбивает. Но оказалось, упрекал он ее зря.

День был холодный, солдаты, занявшие деревню, замерзли, хотелось немного отдохнуть, обогреться, но немцы уничтожили все строения. Только один дом стоял почти неповрежденным. К нему и стекались люди. Входить внутрь не разрешалось, пока не появится надпись: «Проверено, мин нет». За этим следили строго.

Проверить дом послали Валю. Шарик весело побежал с ней. Он был деревенской собакой, чуял кругом родные запахи, которых ему очень, видно, недоставало в части. В доме жадно обнюхивал каждый угол, каждый предмет. Обнюхал крышку подполья, обнюхал скамейку, отскочил и закружился по избе.

— Ищи, Шарик!

Пес подошел к широкой круглой печке и остановился. Валя услышала его старательный сап.

— Ну, что там?

Шарик довольно поглядел на девушку и сел возле печки.

Валя осмотрела печь — заглянула в топку, в дымоход, слазила наверх. Ни в топке, ни в трубе, ни наверху ничего не было.

Вышла из дома и пустила Шарика снова. Тогда-то на нее и прикрикнул молодой лейтенант. Ему было приказано быстрее осмотреть деревню, он торопился.

А Шарик вбежал в избу и сразу стал тыкать мордой в топку печи, затем уселся, словно говоря всем своим видом: «Это здесь то, что мы ищем, и пока не достанете, пока не дадите мне лакомства, я отсюда не уйду».

— Выстукай печку, нет ли пустот? — приказал лейтенант.

Пустот не было. Лейтенант пожал плечами:

— Путает этот Шарик, дурная собака.

Валя молча скинула шинель, закатала рукава и полезла в топку. Осторожно сгребла холодные угли и золу, стала ощупывать под.

— Тут, — сказала она глуховатым голосом. — Тут они!

Две мины, большие, как тарелки, стояли на месте аккуратно вынутых кирпичей. Валя достала их и удивилась:

— Взрывателей-то нет! Странно…

— В этом-то как раз ничего странного нет, — заметил командир взвода. — Отверстия к детонаторам открыты, видишь? Фриц как рассчитал? Придут наши солдаты или местные жители вернутся. Холодно. Сразу затопят печку, ну, искры попадут в мины — и все полетит к черту. Две противотанковые — это сила. Ты Шарику-то дала чего-нибудь вкусного? — спросил он уже другим тоном.

— Видите, облизывается.

Она вышла из дома и написала на стене: «Мин нет. В. К. 9.2.44», потому что было это 9 февраля 1944 года.

Но настоящая известность пришла к Шарику все же позднее, уже в Луге.

В деревне около Луги Валя осматривала большую колхозную конюшню. Там было пусто, лошади давно здесь не стояли. На полу бугрился старый, плотно слежавшийся навоз. На нем уже не было видно ни одного следа конских копыт. Ветер намел много снега через щели дверей. Делать тут вроде было нечего. Все-таки Валя пустила Шарика внутрь. Пес шел сперва медленно, без интереса, потом насторожился и побежал к яслям у правой стены. Подпрыгнул, встал передними лапами на край яслей, затем уселся на землю.

Валя удивилась — зачем тут взрывчатка? Но Шарику она верила, а весь его вид говорил: «Я нашел». И она стала осторожно осматривать конюшню, медленно приближаясь к собаке. Ничего подозрительного не было видно. Только подойдя к Шарику почти вплотную, Валя заметила тоненькую проволочку, тянувшуюся из яслей к иолу и затем над самым полом поперек помещения. В полутемной конюшне ее очень трудно было увидеть. Но Валя хорошо знала, что значит такая проволочка. Заглянула внутрь яслей. Присыпанные сверху трухлявым сеном, там лежали три противотанковые мины, ждали, пока кто-нибудь заденет оттяжку. Хорошо, что деревня была еще почти пуста. Население, ушедшее в лес от немцев, только начинало возвращаться. А то любопытные мальчишки наверняка бы обследовали старую конюшню и не ушли бы из нее.

Валя перерезала оттяжку и отправилась докладывать Петрову. Нашла его в избе неподалеку. Там было уже несколько деревенских женщин, пришедших из леса. Они с изумлением глядели на высокую, ладную девушку-солдата, на ее собаку, сумевшую, оказывается, разгадать коварство фрицев, которое и человеку понять трудно.

— Ах ты господи, чудеса-то какие, — твердила хозяйка избы. — И угостить вас, родненьких, нечем.

Она достала из мешка темную картофельную лепешку и неуверенно протянула Шарику:

— Может, и не захочет он, такой ученый пес?

Но Шарик вопросительно взглянул на Валю, прочел в ее глазах разрешение и неторопливо взял лепешку. Он не был голоден, но чувствовал в голосе женщины радушие, ласку, а запах темной лепешки был все-таки приятен, и Шарик медленно сжевал угощение.