Юрий Дмитриев - Человек и животные

Исходя из того, что в разных местах земного шара собаки появились независимо друг от друга, ученые пришли к выводу, что и предков они имели разных. А находки археологов, подтверждающие, что уже 3–4—5 тысячелетий назад в разных местах нашей планеты жили собаки разных пород, еще больше укрепили ученых в мнении, что предки у собак разные.

Предками собак считали волков, шакалов, койотов, лисиц. Аристотель, описывая собак Древней Греции, считал, что в их происхождении участвовали и тигры. Затем лисы, койоты, гиены были отброшены, остались лишь волки и шакалы. За эту теорию ученые держались. И, в общем-то, не без оснований. Они полагали, что столь разнообразные породы не могли произойти только от волков — волки слишком похожи друг на друга во всем мире. А шакалы, напротив, отличаются разнообразием. Если же учесть, что первые домашние собаки часто скрещивались с волками и шакалами и давали потомство, то это был еще один аргумент в пользу шакалов. Кроме того, кости собак, которые находили в Европе, больше похожи на кости шакалов, чем на кости волков.

Так было до недавнего времени, пока ученые не пришли к твердому выводу: ни одно домашнее животное, в том числе и собака, не может произойти от двух, а тем более от нескольких предков. И «сегодня можно считать общепризнанным, что домашняя собака происходит от волка, и притом только от него, то есть совершенно исключается ее происхождение от двух предков», пишет советский ученый К. Фабри.

Однако есть еще ученые, придерживающиеся прежней точки зрения, хотя большинство пришли к заключению: собака — потомок волка.

Вывод этот со всей очевидностью подтверждается недавними исследованиями американского ученого Дж. П. Скотта. Он установил, что у собак имеется 90 основных характерных черт поведения. Из них минимум 71 подобная же черта имеется у волка. А у шакалов общих с собакой черт гораздо меньше. В частности, вой и лай собак и волков очень схож, лай и вой собак и шакалов очень отличается.

Но у сторонников теории «шакал и волк» есть веский аргумент: разнообразие, многообразие и, главное, непохожесть пород.

У противников этой теории контраргумент: все эти породы сознательно или интуитивно выведены людьми.

Сторонники теории «шакал — волк» не сдаются: невозможно создать таких непохожих друг на друга животных от одного предка. Их противники отвечают: выведение пород происходило в течение многих веков. За это время можно сделать чудеса. Ведь создали же полтораста лет назад англичане удивительную породу эрдельтерьеров. А думал ли немецкий колбасник Людвиг Доберман, что его имя увековечит выведенная им порода собак?

Трудно сказать, мечтал ли он о собственной славе или о славе выведенной им породы. Если о славе породы, то он своего добился: доберман-пинчер — одна из самых красивых, самых смышленых собак, она обладает многими качествами, делающими ее отличной служебной и сторожевой собакой. А ведь эта порода создана искусственно и представители этой породы не похожи ни на кого!

Это наскальное изображение — не только жанровая сцена. И не только подтверждение того, что собаки уже очень давно участвовали в охоте. Оно доказывает, что и за две — две с половиной тысячи лет до нашей эры (а именно к этому времени относят ученые наскальные изображения, найденные в горном массиве Тассили-Анджера в Сахаре) собака значительно отличалась от своего предка — волка.

А разве не создаются новые породы, совершенно не похожие на другие породы собак в наше время? Достаточно сказать, например, о черном терьере, выведенном совсем недавно советскими собаководами. Сильная, отважная, выносливая, она пригодна ко всем видам сторожевой службы.

Могут возразить: и у тех, кто вывел эрдельтерьера, и у того, кто вывел добермана, и у тех, кто создал черного терьера, был, как говорят селекционеры, «материал». Например, черный терьер получен на основании трех пород: ризеншнауцера, ротвейлера и эрдельтерьера. И от каждой породы он взял какие-то черты, какие-то качества. Так же, как, например, выведенный совсем недавно московский водолаз, полученный от ньюфаундленда, восточноевропейской и кавказской овчарок, как московская сторожевая — «потомок» сенбернара и кавказской овчарки. Верно. Но ведь и у первых селекционеров, которые начинали сознательно или интуитивно выводить собак, какой-то исходный материал все-таки имелся. Конечно, материал не богатый.

Собаки, помогающие сегодня африканским охотникам — бушменам, очень похожи на тех, которые изображены на скале в Сахаре.

Но ведь и породы создавались очень медленно, в течение веков.

Однако, прежде чем выводить породы, человек все-таки должен был приручить собаку, то есть волка. А может быть, шакала?

Об этом пока еще ведутся споры. И кто прав, покажут факты, новые открытия и находки.

Рано или поздно будет, очевидно, решен спор и о том, когда человек приручил собаку.

А вот будет ли решен спор, как это могло произойти?

Маленький пушистый щенок уже почти потерял голос: голодный, замерзший, он несколько часов выл, скулил, пищал. И никак не мог понять, почему не идет мать. Раньше она никогда так надолго не оставляла его. Но если и оставляла, стоило ему лишь подать голос — мать-волчица оказывалась тут же рядом. А сегодня… Откуда волчонку было знать, что мать уже никогда не вернется, чтоб согреть и накормить детеныша, что она еще ночью погибла в неравной борьбе с саблезубым тигром. Но волчонок продолжал тихонько и жалобно скулить, может быть все еще надеясь на возвращение матери. А может быть, он уже ни на что не надеялся — просто ему было очень плохо. Ему было так плохо, что он даже не заметил, как рядом оказались странные двуногие существа и одно из них наклонилось над волчонком.

Возможно, дети отправились в этот день собирать хворост, может быть, у них были какие-то другие дела, заставившие их покинуть стойбище, но, наверное, ни хвороста на этот раз они не принесли, ни других дел не сделали. Они вернулись с маленьким пушистым комочком.

Что заставило их взять волчонка, мы никогда не узнаем. Так же как никогда не узнаем, действительно ли все было именно так на самом деле. Но если допустить, что так могло быть, то можно допустить и другое: детей тронула доверчивость волчонка, его беспомощный вид и жалобный писк, покорило то, что, едва оказавшись на руках, он сразу переставал пищать, а опущенный на землю начинал скулить и пищать еще громче. И продолжал скулить до тех пор, пока его снова не брали на руки.