Александр Грачёв - Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи

Сейчас самка орлана почти безвылазно сидела в гнезде, прикрыв теплыми перьями и подпушкой три больших грязно-белых яйца. Через тридцать восемь дней из них вылупятся птенцы. Теперь Белохвостый Клек должен добывать еду не только для себя, но и для самки. Обычно он сидел где-нибудь неподалеку от гнезда на макушке самого высокого дерева, предпочитая голую сухую ветку. Оттуда ему хорошо видны окрестности, главным образом отлогие галечные берега Моховки. В эту пору от его взгляда ничто не ускользнет вокруг.

Вот он уловил какое-то еле заметное движение среди камней у берега заводи на той стороне Моховки: от старого ивняка к воде ползет гадюка. Орлан тяжело сорвался с ветки. Несколько взмахов крыльями у самого галечника, лапы чуть коснулись земли, и вот он уже взмыл. В его когтях извивается гадюка. Несколько ударов клювом, и змея повисает мертвой плетью. Он не улетает далеко, усаживается на ближайшую корягу, некоторое время оглядывается вокруг. Потом начинает терзать добычу — отрывает по куску и с жадностью глотает, длинно вытягивая и выгибая шею.

С наступлением сумерек над Моховой падью слышится: «Клек, клек, клек». Это самка зовет Белохвостого Клека домой. Подходит ночь, и ей, наверное, страшновато оставаться одной в гнезде. Мало ли что может угрожать ей, прикованной к гнезду материнским долгом. В эту пору в кронах начинает охотиться рысь Фура, зеленые огоньки ее глаз нет-кет да и сверкнут где-нибудь неподалеку. А то где-то рядом кто-то царапнет когтями древесную кору, потом тишину нарушит предсмертный крик какой-нибудь задремавшей птахи. Это вышла на охоту одна из самых опасных хищниц — куница Харза, а может быть, и соболь. Беспокойно тогда чувствует себя владычица неба.

И самец прилетает. Походит по краю гнезда, чуть приспустив крылья, потом усаживается на давно облюбованной ветке по соседству, складывает плотно крылья, вбирает голову. Значит, он погрузился в дремоту, чуткую, настороженную.

Амба-Дарла великолепно устроился в Моховой пади. Он нашел старое свое логовище среди скалистых уступов у истоков Барсучьего ключа. Логовище было хорошо защищено от солнца, дождя и ветра огромной елью, разросшейся на следующем уступе. Но самое главное, отсюда, если чуть поднять голову над обломком скалы, можно увидеть не только весь распадок, но и сам Барсучий ключ до того места, где он сворачивает вправо, чтобы влиться там в Моховку, — туда уходит лесной коридор.

Дарла теперь охотился обычно по ночам, а дни проводил в своем убежище. Он то дремал, чутко ловя ушами лесные звуки, то слегка поднимал голову и подолгу наблюдал со своей вышки за тем, что происходит на берегах Барсучьего ключа. Вот Ухуру вышел из зарослей, уткнул морду под кочку прошлогоднего папоротника, легко перевернул ее и пошел пахать вокруг. Он то и дело вскидывал свою клыкастую морду, что-то жевал, с грозных его клыков свисали корневища. Вскоре вокруг него появилось несколько молодых секачей.

Но Большая семья не интересовала сейчас Дарлу, он был сыт. Как и всегда после урожайного года, нынешней весной в изобилии наплодилось разной живности, и владыке Моховой пади не стоило большого труда добыть себе еды. То заяц сам наскочит, то зазевается какой-нибудь барсучишка, то налетит косуля, вспугнутая рысью или росомахой.

Хорошая пора весна! Лес полон птичьего гомона, шорохов, движения. Прилетели из теплых краев насекомоядные птицы, и теперь их голосами полнилась вся Моховая падь. Любит Амба-Дарла этот весенний шум, музыку весенней природы. Под нее хорошо и сладко дремлется, особенно в безветренный солнечный день.

Но такая вольготная жизнь весной не у каждого обитателя Моховой пади — только у всесильного владыки. Вниз по Барсучьему ключу, там, где он впадает в Моховку, растет крупный кедрово-широколиственный лес. Могучие липы и кедры, многовековые дубы и березы, маньчжурский орех и амурский бархат, черемуха и дикая груша перемешались здесь в буйном хаосе. Пожалуй, этот уголок наиболее плотно населен. Именно тут живет на третьем этаже разбойная семья старого Карра, а несколько в стороне находится гнездо Белохвостого Клека. Сюда же постоянно наведываются сова Спуля, ястребы-тетеревятники. Все они питаются жильцами первого и второго этажей — мышевидными грызунами и мелкими птицами. А их тут великое множество.

Здесь, в сильно увлажненном районе Моховой пади, многие деревья имеют гнилую сердцевину, поэтому редко встречается дерево без дупла. Главные их строители — дятлы. Вместе с многочисленными синицами и поползнями они составляют великую рать лесных санитаров и строителей. Зимой и летом, весной и осенью не прекращается в Моховой пади перестук молоточков. Вот колотит по стволу своей кувалдой черная большая птица, чуть меньше вороны, с красной макушкой. Это черный дятел-желна, самый крупный из дятлов. Неподалеку слышатся удары несколько слабее — это орудует большой пестрый дятел.

Каждый дятел пробивает гораздо больше дупел, чем ему требуется. Но от этого он не становится богаче жильем. Только пробил, начал сооружать гнездо, отлучился на часок, а уже кто-то поселился в дупле — либо бурундук, либо вовсе страшный квартирант вроде амурского полоза. Этому ничего не стоит заползти в дупло даже тогда, когда там находится сам хозяин или временный жилец, съесть его, а самому поселиться в роскошных хоромах.

Но дупла образуются еще и другим путем: то сгниет сук, то ветер сломает толстую ветку, а то треснет старое дерево на развилке больших отростков, и тогда там откроется нора — обнажится гнилая сердцевина, тысячи насекомых заселят ее, напичкают своими личинками. Птицы — поползень, синица, дятел — начнут здесь раскопки и в конце концов разрыхлят гнилушку, которую еще будут разлагать микробы, размывать дождь, выдувать ветер, сушить солнце; и кончится тем, что образуется просторное дупло — пещера на дереве. И вот готово жилье для куницы, летяги или совы, а то и для самого гималайского медведя.

Каждую весну происходит дележка жилья на втором этаже. Возвращаются те из пернатых, кто улетал на зиму в теплые края, а их подавляющее большинство; переселяется на второй этаж полоз, который зимовал на первом этаже где-нибудь под корнями, подыскивают себе удобные сухие дупла белка-летяга, куница Харза, лесной кот.

А рядом, на ветках, тоже идет строительство и захват другого, менее комфортабельного жилья — гнезд. Самые мирные и безобидные пернатые — насекомоядные: соловей-красношейка, пеночка, крапивник, дрозд, трясогузка — стараются поселиться там, где их не достанет хищник. Снизу сюда не подберется четвероногий хищник: его не удержит ветка, а сверху не ударит пернатый хищник: ему трудно лавировать в гуще веток. А когда разрастутся листья, то гнездо будет великолепно укрыто и сверху, и снизу.