Виталина Малыхина - Мир глазами собак. Полная версия

Вся жизнь, целый мир раскинулись впереди и мы проживём её с моими друзьями людьми, бок о бок двигаясь вперёд по таёжным тропам Лета в густых ельниках, когда солнце пробивается сквозь густые хвойные ветви миллионами золотых лучей, кажущимися нам в темноте леса прекрасными брызгами волшебного света. Плечо к плечу по снежным равнинам великой Зимы, где в свете солнца на белоснежных сугробах мы видим мириады самоцветов сверкающих и подмигивающих нам, бегущим вперёд и только вперёд. Ноздря в ноздрю вбегая в прекрасную золотую Осень, встречающую нас буйством красок и запахов нарастающих по мере приближения к Весне, в которой мы сделаем привал на берегу горной речки с зеленеющими берегами, уходящими клином в бурлящий поток и раскрытыми ладонями в звенящее птицами голубое небо, украшенное белыми облаками удивительных форм. С запахом костра и мяса, чтобы отдохнув под вечным звёздным небом, завтра отправиться дальше к неизведанным нами мирам.

Я умираю, Моя морда лежит возле большой лужи, до которой, как я смутно помню, дополз, чтобы напиться воды. Силы покидают меня, я не чувствую лап, хвоста и туловища. Осталась только голова, которой я могу немного шевелить, уши, которыми я, на удивление, ещё неплохо слышу, нос, улавливающий, как прежде все запахи леса и мои карие глаза на белой морде, обрамлённые красивым шлемом с бровями, которые я видел в зеркале. Я умираю. Я вижу, как летят снежинки на фоне зелёных елей и садятся на всё вокруг, на берёзы, налипая на их голые ветви, на грязь, в которой я лежу, на мою морду и сухой нос уже равнодушные ко всему.

Не знаю, сколько я пролежал, находясь между жизнью и смертью, но во время очередного мучительного пробуждения я ощутил слабый незнакомый запах и чавкающие по грязи шаги собаки, потом меня обнюхали и я умер. Я почувствовал, как меня поднимает какая-то сила и несёт вверх.

Я маленький щенок. Я появился внезапно, из ниоткуда и сразу стал центром внимания. Вокруг меня всегда много людей, радующихся мне и угощающих меня вкусной едой, у меня очень удобная клетка, а по вечерам меня выпускают побегать по квартире, в которой, как я выяснил, живут мои хозяева. Их четверо. Самый большой Рудольф, он большой и главный, поменьше — Инна, она очень красивая и густо пахнет, дальше идут их дети Лиза и Марк, обожаемые мною больше всех, потому, что они всегда со мной играют, больше других кормят меня разными вкусностями и не запирают в клетку, пока не придут старшие. Когда я подрос, Рудольф стал водить меня гулять в ближайший парк, там я познакомился с собаками и понял, что все собаки делятся на породы. Я, например — маламут, ещё в нашем элитном дворе есть мальтезе, шпицы, терьеры, хаски, бультерьеры, левретки и ещё разные, которых запомнить сложно. Дворняжек мы в свой двор не пускаем, потому что они блохастые, лохматые и дурно пахнут. Я и мои друзья знаем, что мы — элитные собаки, как и наши хозяева. Нас постоянно хорошо кормят и нам не надо побираться на помойках, нас возят в элитные собачьи клиники, а так же к грумерам, но самое главное — мы участвуем в выставках!

Да… мы элитные собаки. Хорошо выехать со всей своей любимой семьёй, которую ты обожаешь больше жизни в выходной летний день покататься на яхтах, пожарить мяса, порезвиться на природе, где никто тебя ни в чём не ограничивает, хотя Рудольф, бывает, вдруг ни с того, ни с чего, возьмёт, да и пристегнёт к прицепу…

Сидишь, скучаешь… Ладно, хоть дети подбегают, время от времени, проведать, угостить, да ещё приводят с собой стаю маленьких бесенят от других машин. Жаль, поводок коротковат, чтобы беситься с ними. Но самое интересное начинается тогда, когда мы с моими любимыми хозяевами отправляемся кататься на квадриках! Правда, сначала тебя засовывают в багажник, и приходится долго находиться в непонятном состоянии, но это всё окупается тем, что, по прибытии в лес ты обнаруживаешь вокруг себя много народу, как людского, так и собачьего! Вот тут-то и начинается настоящая жизнь! Ты начинаешь радоваться всем! Но вдруг выясняется, что к этим подходить нельзя, а вот этот настолько агрессивен, что к нему сам подойти не захочешь. Ну, да ладно! Самое интересное впереди! Рудольф сгоняет с прицепа квадрик, они с Инной садятся за управление, предварительно засунув каждого из детей за свои спины и всё!!! Мир перестаёт существовать!!! Я наконец-то вспоминаю, что я — маламут и моё призвание — бежать! Деревья мелькают по бокам, сливаясь в сплошную стену из зелени и солнечного огня, пробивающегося сквозь них.

Лужи, попадающиеся на моём пути, я вспарываю сходу, открывая пасть, чтобы хлебнуть воды не останавливаясь ни на секунду, так как от квадриков отстать нельзя, ведь там мои любимые хозяева.

Так мы жили очень долго. Неделю я сидел в клетке, по утрам и вечерам выходя с любимыми хозяевами побегать и поиграть в парке, а в редкие выходные мы выезжали с ними в лес или на озеро, чтобы зажить полной жизнью. Жизнью, когда набегавшись по лесным тропам, ты выбегаешь к костру, ложишься у ног хозяина и глядишь на этого, обожаемого тобой человека и начинаешь ощущать как твою голову, отделённую от тела начинает разрывать дикая боль, сквозь которую ты с трудом слышишь шаги вокруг тебя, лай незнакомой собаки, разговор и запах незнакомого человека и начинаешь чувствовать, что тебя куда — то толи тащат, толи несут.

Когда я в очередной раз очнулся, я смог только открыть глаза и понял, что я всё-таки не умер, потому, что я лежал в какой — то избе, глядел на пробивающиеся из печной дверцы отсветы огня, ощущал запахи и слышал потрескивание поленьев в печке. Потом я услышал, как открылась дверь и зашли двое, прикрыв её за собой. Один был человек, другой — собака.

— Смотри, — удивлённо сказал человек, — живой! На вот, попей молочка.

Собака подошла, обнюхала меня, и я понял, что она мне друг, хотя такой породы я никогда не встречал. Молочка я не смог полакать и тогда человек, приподняв мою голову, напоил меня им и я уснул.

Так продолжалось долгое время и, хотя я не помню, что со мной случилось, я стал учиться по новой воспринимать мир. Человек с собакой приходили ко мне каждый день по многу раз, проверяя меня, но не надоедая, так как понимали, наверное, что мне ещё очень тяжело. Постепенно мне становилось лучше, раны мои заживали и я начал вставать и, хромая, ходить, а раз я стал ходить, то мне захотелось на улицу. Человек с собакой поняли это сразу и выпустили меня на волю. О, как слепит глаза! Оказывается, уже наступила зима!