Александр Супин - Этот обыкновенный загадочный дельфин

Заглянем внутрь. Это не будет большой нескромностью с нашей стороны: двери для посетителей здесь всегда открыты. В первой комнате-контейнере — образцовая приемная типичного американского офиса: стол секретари, компьютер, телефоны, телефаксы, ксероксы, шкафы с бумажными папками, все с аккуратно наклеенными этикетками, дыроколы, скрепки и прочая канцелярская мелочь, абсолютно необходимая любому бюрократу — все это очень аккуратно расставлено и разложено по местам. Ну и, конечно, пара кресел для посетителей и неизменная кофеварка, в которой с утра до вечера томится горячий кофе. И куда же это мы, собственно, попали? К ученым или к бюрократам? Но пройдем в соседнюю комнату, и вот теперь все ясно, все встало на свои места! С трудом протискиваемся между стеллажами с приборами, переступая через протянутые то там, то здесь кабели. Пучки проводов свисают со стен и потолка. Тут же рядом — верстак с инструментами, паяльники, ящички-кассеты с радиодеталями, на столах и верстаках валяются то ли еще не до конца собранные, то ли уже ненужные электронные схемы, за компьютером в углу, пристроившись бочком (удобнее устроиться не получается), кто-то увлеченно щелкает «мышкой», не обращая на нас никакого внимания. Родная и знакомая обстановка для любого посетителя-ученого. Нет сомнения: здесь работают «наши» люди!

А люди здесь занятные, и разными путями они сюда попали. Но все — известные ученые, имена их хорошо знакомы любому, кто хоть каким-то образом связан с дельфиньими проблемами. Один — известный зоопсихолог, автор нескольких книг. Как он начал еще в молодости работать в области изучения повадок дельфинов, так и продолжает до сих пор. Другой — даже и не биолог а профессиональный физик. Вначале работал с электромагнитными полями, потом пришлось заняться физической акустикой (на всякий случай напоминаю: акустика — наука обо всем, что касается звуков). Ну а там уж и до биологической акустики недалеко: сначала попросили просто помочь в физическом обеспечении акустических экспериментов с дельфинами, дальше — больше. и вот уже добрых четверть века он занимается биоакустикой дельфинов, стал мировой величиной в этой области. Третий вообще практически самоучка, начинал как любитель, а сейчас тренер высочайшей квалификации с огромным опытом работы. Может договориться с дельфином о чем угодно, чтобы тот выполнял любую, самую замысловатую задачу, необходимую для проведения очередного эксперимента, и животные слушаются его беспрекословно.

А между прочим, тренерская подготовка дельфинов для участия в научных экспериментах — это совершенно особая работа, совсем не похожая на работу тренеров в зрелищных дельфинариях. Конечно, у тех результаты выглядят намного эффектнее — великолепные сценические номера, которыми дельфины удивляют зрителей. Но в зрелищных дельфинариях тренеры основывают свою работу прежде всего на естественных элементах поведения животных (и правильно делают, конечно): выпрыгнул, играя, дельфин из воды — поощрить его за это и научить прыгать еще выше и красивее. Толкнул носом мяч — поощрить его за это и научить играть в баскетбол. А в научном дельфинарии задача тренера хоть и не столь эффектна, но подчас намного сложнее: иногда нужно научить дельфина тому, что он никогда в жизни в естественных условиях не делал. Как объяснить ему его обязанности в экспериментах по измерению остроты слуха? Дельфин ведь хоть и умное животное, но в университете не обучатся. Как объяснить ему, что если звук тихий, то нужно нажать на правую педаль, а если громкий — то на левую? Ведь в естественных условиях для любого животного правая и левая стороны совершенно равнозначны, поэтому научить его различать их очень трудно. Кстати, даже и человек в детском возрасте плохо понимает, что такое «право» и «лево», и дети долго путают, какой ботиночек нужно надевать на правую ногу, а какой — на левую. А тренер должен научить дельфина. Тут необходимы только терпение и еще вырабатывающееся с годами интуитивное понимание состояния и намерений животного. А кроме того, тренер должен еще и досконально вникнуть в существо готовящегося эксперимента, иначе упустит какую-нибудь неприметную, но важную деталь, и вся работа насмарку: вроде бы и подготовил дельфина, а опыт не получается. Так что непростая это профессия — тренер дельфинов для научных целей, и люди с большим опытом работы в такой области — ценнейшие кадры.

Разными путями пришли эти люди к изучению дельфинов, но, начав, по доброй воле не оставят это занятие никогда, до конца жизни. И не только они. Помимо нескольких постоянных сотрудников, здесь всегда множество посетителей из других университетов, из разных стран. Все они приезжают сюда, чтобы попытаться осуществить то или иное исследование на дельфинах. По возможности здесь принимают всех и всем стараются помочь реализовать именно ту идею, с которой приехал каждый из гостей. А как же иначе: это ведь свой брат «дельфиновед», а, как известно, чудак чудака видит издалека.

Самые невероятные и сумасбродные идеи рождались, опробовались и воплощались или умирали здесь. На каком языке можно говорить с дельфинами? Может ли животное одинаково хорошо узнавать предметы по их виду и по тому, как они звучат? Какими должны быть рыболовные сети, чтобы дельфин на достаточном расстоянии мог обнаружить их, обойти и не запутаться? Но обо всем этом речь впереди. А сейчас просто посмотрим, чем же заняты наши герои в обычный день.

Тренер, конечно, там, где он проводит большую часть своего времени, — на вольере. Ему обязательно нужно разобраться, не страдает ли слух дельфинов в гавайских водах от шума, создаваемого изобилием моторных лодок и катеров, и гула пролетающих в небе самолетов. Едва заслышав звук шагов по настилу вольера, дельфин уже весь — нетерпение. Заждался своего лучшего друга: высовывается из воды, вертится юлой. Открылись воротца из «жилого» отсека в экспериментальный — и, не дожидаясь приглашения, дельфин пулей влетает в экспериментальный отсек.

Вообще-то, это непорядок: во время работы все положено делать только по команде, по сигналу. Но на этот раз тренер прощает своему подопечному излишнюю торопливость и угощает его «стартовой» горстью вкусной мелкой — настоящий деликатес для дельфина — рыбешки. Он знает, что делает: ведь желание животного активно работать не менее, а может быть, и более важно, чем механическое выполнение команд. И совершенно правильно, оказывается, он сделал: дельфин все верно понял и не стал злоупотреблять мягкосердечием своего друга. Вот он уже сосредоточился, встал в надлежащую позу — изъявления радости закончены, началась серьезная работа.

Распластавшись на настиле вольера — лицом к воде, чтобы быть поближе к дельфину, тренер проводит так долгие часы, терпеливо «договариваясь» с подопечным о том, что тот должен сделать, чтобы можно было точно установить, в полном порядке слух или есть какие-то проблемы. Если смотреть со стороны, то даже специалисту не совсем понятно, как происходит этот диалог. Иногда тренер просто лежит неподвижно, протянув руку в воду, а дельфин так же неподвижно висит в воде перед ним, положив на протянутую руку свою голову. Спрашивать тренера, зачем это, не решаюсь -чувствую, что вопрос может показаться нескромным. В конце концов, когда мы общаемся со своими друзьями, мы ведь тоже не всегда задаем вопрос ради решения какой-то сиюминутной задачи. Может быть, и этим двоим так же необходимо какое-то время просто пообщаться друг с другом, чтобы потом работа пошла весело и споро. А климат на Гавайях хотя и считается мягким, но тоже ведь — то солнышко сильно спину припекает, то дождик сверху поливает. Но тренер вроде бы и не замечает ничего: лежит, распластавшись на помосте, все так же лицом к дельфину, и что-то там колдует. Как-то все это нетипично для американца-горожанина, который жить не может без кондиционированного воздуха.