Виталий Танасийчук - Невероятная зоология (Зоологические мифы и мистификации)

5.14. Флуер и ночной сталкер — иллюстрация из книги Диксона

По мысли Диксона, в нём господствуют потомки животных, относящихся к немногим группам — тем, что наиболее успешно сопротивлялись гибельному воздействию человека. Это грызуны — прежде всего крысы и кролики, затем насекомоядные и летучие мыши. И уже потом следуют потомки других уцелевших групп.

На лугах умеренной зоны пасутся разнообразные виды кроленей. У них кроличья морда с длинными ушами, высокая шея и маленькие копытца, возникшие из средних пальцев их дальних предков — кроликов. На этих травоядных животных охотятся фаланксы — потомки крыс, выросшие до размеров дога. Длинноногие, быстрые, с зубастой пастью, в которой присущие грызунам резцы превратились в острые клыки — оружие, необходимое для охоты. Только длинный, почти голый, совсем крысиный хвост напоминает о далёких предках.

А рядом по деревьям бегают небольшие насекомоядные зверьки — драммеры, или барабанщики. У них длинные, торчащие вниз бивни, чуткие уши и чувствительные волоски на лапках. И вот эти волоски доложили, что в толще ствола движется личинка жука. Драммер, подобно дятлу, пробивает отверстие, всовывает туда длинный язык с жёсткими щетинками на конце, подцепляет личинку, отправляет её в рот и перебегает на новое место, где под корой ворочается другая личинка.

В хвойных лесах обитают иглохвостые белки. Шерстинки их пушистых хвостов превратились в длинные и острые иглы; накрывшись хвостом, такая белка не боится никаких хищников.

В тундрах Севера исчезли северные олени. Вместо них здесь пасутся огромные — до 3 метров высоты в плечах — шерстистые гигантилопы. Они напоминают не своих дальних предков, африканских антилоп, а вымерших задолго до них шерстистых носорогов. Их направленные вперёд массивные рога с утолщениями на концах служат для разгребания снега, из-под которого они достают мох и замерзшую траву За лето у них на спине вырастает наполненный жиром горб, за счёт которого они зимуют. На гигантилоп охотятся самые крупные наземные хищники — барделоты; их самцы похожи на белых медведей, а самки обладают огромными клыками, напоминающими клыки давно вымерших саблезубых кошек. Но эти животные — родня не кошачьим, а опять-таки крысам. В полярном океане огромные потомки крыс, перейдя к водному образу жизни, заняли экологическую нишу моржей и так же, как моржи, питаются моллюсками, вспахивая своими бивнями дно. А в южных морях живут самые крупные животные Земли — гигантские пингвины, заменившие истреблённых человеком китов. Так же, как киты, они питаются мелкими рачками, процеживая тонны воды сквозь огромное сито, в которое превратился клюв. Но если обычные пингвины высиживают яйца, то эти огромные существа не могут выбраться ни на лёд, ни на берег и перешли к живорождению.

Но на Земле сохранились и потомки настоящих хищников — куниц, ласок, горностаев. В Век человека это были мелкие и быстрые зверьки; их потомки выросли, но не потеряли хищных привычек. И вот на обложке книги Диксона возникает пятнистый зверь шаррак, охотящийся на крозлов — мелких копытных животных, замечательных своими рогами. У самцов они служат только для ритуальных боёв за самку и поэтому уплощены, у самок же превратились в опасное оружие — заостренную пирамиду.

Дальше и дальше, по всевозможным экологическим нишам рассаживает Диксон своих полусказочных зверей. Под песком пустынь странствуют пустынные акулы — сосискообразные существа с роющими лапами, почти лишенные шерсти. Потомки насекомоядных, они перешли к хищному образу жизни и ловят грызунов в их норах.

Сотрясают землю саванны гигантские кругороги и гигантилопы. На них охотятся стаи хищных потомков обезьян. В озёрах и реках обитают плавучие обезьяны с перепонками на задних лапах. На деревьях обитают стригры — потомки кошачьих, обзавёдшиеся цепкими пальцами на лапах и хвостом, которым эти животные цепляются за ветки.

Иногда фантазия уносит Диксона далеко от биологической и геологической реальности. Например, "причалившая" к Евразии Австралия сохранила свой мир сумчатых благодаря тому, что при соприкосновении материков между ними возникла горная цепь, высотой превышающая Гималаи — и фауны Евразии и Австралии не перемешались. Но ведь дрейф континентов чрезвычайно медленен, так же как и горообразование — и сотни тысяч лет преград между континентами не существовало, фауны просто обязаны были перемешаться. Но обитающая в "изолированной" Австралии чакабу, сумчатая обезьяна — очаровательный зверь. У неё не только длинный и цепкий хвост, но и два кармашка по бокам — для двух детёнышей.

В Южной Америке, уплывшей от своего северного соседа, Диксон открывает цветкоклювую птицу пату, часами сидящую среди цветов с широко раскрытым клювом. Огненно-красный внутри, он в совершенстве копирует цветок и захлопывается, как только в него сядет муха или бабочка. Точно так же поступают цветкоголовы-флуеры — потомки летучих мышей на острове Батавия. Конечно, здесь — прямое заимствование у почтенного профессора Штюмпке — помните его цветконосов и лютиконосов? Сам же остров Батавия — очень странное место. Возникший посреди Тихого океана в результате подводных извержений, он по какой-то прихоти природы (а точнее — автора) был заселён исключительно летучими мышами. Большинство их потеряли крылья, превратившись в животных, подобных тюленям, ленивцам и другим животным. Но самый страшный из всех — ночной сталкер, слепое и клыкастое полутораметровое чудовище с огромными ушами и длинными цепкими пальцами. При взгляде на него вспоминаются мрачные фантазии Босха.

Конечно, книга Диксона имела успех и переиздавалась. Она даже была номинирована на премию Хьюго — одну из самых высоких наград в области научной фантастики. Но когда в одном из телевизионных интервью Диксона спросили, почему он убрал из будущего разумную жизнь, он ответил: "Я считаю, что природа не совершит эту ошибку во второй раз. Сознание — слепая дорога, мышление ведет к самоистреблению".

Профессор Метт Кармайлл, автор одной из рецензий на эту книгу, справедливо отметил, что такое мнение неуместно в книге, которая, судя по всему, задумана для обучения широких масс принципам эволюционной биологии. Говорить слушателям, что наука и обучение самоубийственны — странный путь к тому, чтобы вызвать интерес к изучению какой-либо науки. "Мир Диксона, лишённый интеллекта — это живой мир с мёртвыми мозгами".

Диксон, несомненно, учёл это — и одна из его следующих книг, "Человек после человека", рассказывает о мире через несколько миллионов лет после нас, в котором обитают люди, генетически спроектированные для существования в нём.