Петр Комаров - Золотая удочка

Я подумал, что такие детские забавы можно увидеть только на Дальнем Востоке, где рыбой кишит каждая река.

Ребята заметили мое любопытство, и белоголовый мальчуган, самый старший из них, озорно взглянул на меня:

- Чего смотришь, дядя? Полезай к нам. Вместе будем рыбу ловить…

Я вежливо отказался от этого предложения и пошел дальше по берегу.

Ванька побежал за штанами дяди Федора.

Подошли холода. На Зее появились первые забереги - тонкий, хрупкий ледок. Не сегодня - завтра он захватит все Нижнее улово - тихую заводь за песчаной косой, где до самого ледохода будет отстаиваться рыба.

Рыболовы с нетерпением ждут этого дня. Нет лучшего удовольствия пробежать по первому льду с колотушкой в руках, высматривая на дне реки осторожных щук и медлительных налимов.

И вот этот день наступил. Приготовив колотушку на длинном черенке и засунув за пояс легкий охотничий топорик, я чуть свет отправляюсь на Нижнее улово - глушить рыбу. Мои соседи охотятся с колотушкой ночью, когда рыба спит. Они выходят на такой промысел по-двое: один держит в руках факел, а другой выслеживает рыбу. Мне же по душе дневная охота. В ней меньше проку, зато больше спортивного азарта.

Лед уже выдерживает человека. Он прозрачен, как сама осенняя вода, очищенная от ила. Только я вхожу на него - из-под ног разбегаются пескари. Мелкая рыбешка видна всюду.

Ее много, как речной гальки. Иногда она прижимается так близко к берегу, что кажется, будто лед лежит на ее спинах.

Пескари меня не интересуют, они только отвлекают внимание. Я отхожу подальше от берега и сразу попадаю на стаю чебаков. Тут уже можно применить колотушку. Подняв ее над самой головой, начинаю преследовать рыб.

Чебаки, уплывают в сторону, я бегу вслед за стаей и вдруг замечаю, как от большого черного камня, покрытого слизью, метнулась какая-то тень. Колотушка с размаху пробивает лед. Рыбина еще жива, но резкий удар оглушил ее, движения тени подо льдом становятся неверными и не столь быстрыми, как прежде. С бьющимся сердцем снова настигаю ее. Еще удар колотушки. Рыбина перевернулась кверху брюхом, показав ярко-красные плавники. Это краснопер. Даже в таком состоянии он пытается улизнуть и делает подо льдом непроизвольные круги. Еще удар. Готово! Теперь надо скорее, пока рыба не опомнилась, расчистить лед .и схватить добычу рукой. Топориком прорубаю лунку и достаю краснопера. «Килограмма на полтора», прикидываю я, довольный таким удачным началом.

Теперь вся рыба поблизости распугана моей беготней, надо подаваться в конец улова. Если там охота будет неудачной, у меня есть заветное местечко, где всегда можно что-нибудь подстеречь: устье речки Бермиканки, впадающей в Зею за Нижним уловом.

Лед изредка потрескивает под ногами, не проламываясь. Дно реки просматривается до мельчайшего камешка. Оно здесь чистое - нет ни коряг, ни валежин. Только в одном месте, где летом причаливают плоты, еще с прошлого года лежит затонувшее бревно лиственницы. К нему я подхожу осторожно, почти подкрадываясь, зная, что возле него могут быть налимы. Так и есть! Три рыбины, заметив меня, кинулись от бревна. Одну я успеваю оглушить. Налим ложится в сумку рядом с краснопером.

По дороге к устью Бермиканки мне удается несколько раз стукнуть колотушкой по стае чебаков. Крупной рыбы у берега больше не видно, а подходить к самой кромке льда небезопасно: можно искупаться.

Вот и Бермиканка. Самое устье льдом еще не покрыто - мороз пока не справляется с быстрым течением.

По берегу я прохожу на речку повыше, присматриваясь, где лучше стать с колотушкой. Здесь гоняться за рыбой не надо: она скатывается на зиму в Зею и сама ставит себя под удар.

Я стою посреди речки, как на карауле. Пока идет лишь одна мелкая рыбешка. Она тянется узкой, почти непрекращающейся вереницей.

Проходит несколько томительных минут, и вот прямо на меня выплывает разобщенная стайка щурят. Они чуть-чуть пошевеливают плавниками, целиком доверяясь течению. Едва я управился с ними, оглушив двух и вызвав переполох среди остальных, под ноги мне подкатился крупный карась. Он оказался на редкость живучим: только после третьего удара колотушки я смог извлечь его из-подо льда.

В одиночку ползет по мелководному дну головастый сом.. Должно быть, колотушка моя взлетела кверху преждевременно: он почуял опасность, повернул обратно и пустился наутек. «Не уйдешь!» приговаривал я, размахивая своим грозным снарядом. Со страху сом вылетел на отмель, я не поскупился на удар и размял ему голову.

Если постоять здесь подольше, можно вернуться домой с полной сумкой. А стоять не дает мороз: он сводит пальцы так, что трудно удерживать колотушку. Рукавицы же, как назло, промокли насквозь: они дважды падали в воду.

Охоту пришлось закончить раньше времени.

Не беда! Можно еще не раз побродить с колотушкой но осеннему льду.

Зима заковала в лед быстрые реки, завалила их снегом, замела позёмкой. Как огромный медведь в берлоге, ворочается подо льдом старый Амур. Снаружи не слышно глухого урчанья тяжелой его струи. Кажется, будто замер он до весны, и покорилась вода, и уснула в ней резвая рыба. Толпыги и в самом деле залегли на дно бесчисленными стадами, сбились в глубоких ямах в три-четыре слоя и лежат без движения, пока их не обнаружит догадливый колхозный рыбак и не приведет сюда свою бригаду с подледным неводом. Залегла до весны красивая рыба амур, опустился на дно багровоперый сазан, затаилась, поплотнее прижавшись к речной гальке, разная мелкая рыбешка. Если бы ты мог найти во льду светлое окошечко и, смахнув снег рукавицей, припасть к нему своим зорким глазом, ты увидел бы, как среди гальки на дне лежат пестрые стайки рыбок. Они совсем неподвижны, словно камешки, возле которых они притаились, и речное течение не тревожит их зимнего покоя. А попробуй взглянуть сквозь прозрачный лед еще и еще раз: там уже что-то случилось. Рыбки вдруг веером рассыпались во все стороны - только их и видели! Это ленок напугал их, промелькнув рядом, как стрела.

Нет, не все рыбы уснули в Амуре! Без отдыха рыщет подо льдом бойкий таймень, нападает на лежбища рыбок проворная щука, не знает усталости пятнистый ленок, разбойничают сиги, блестят светлой чешуей верхогляды. Даже неуклюжие налимы, и те медленно ползают по камням.