Иосиф Халифман - Шмели и термиты

В 1967 году в связи со столетием открытия острова Врангеля до этого кусочка каменистой суши, затерявшегося в Ледовитом океане, добрался корреспондент «Комсомольской правды». Рассказывая о своей поездке, он особо отметил встречу со шмелем! Да, с обычным шмелем, который — и это было самое неожиданное — залетел в кабину вездехода, пересекавшего бурую пустыню, окруженную рваными льдинами и увенчанную фиолетовыми и пронзительно синими сопками.

«Скалы и мертвая вода полувысохших рек. Ни рыбы, ни каких-нибудь жуков и козявок нет в этих речках, питаемых снегом…» Но это на холмах, а в предгорье и на равнине другое: «Жизнь тут для шмелей вполне подходящая. Сплошные ковры цветов. Мелкие цветы, но какие разнообразные: красные, оранжевые, фиолетовые…»

Напомним: речь идет о географическом пункте, который находится примерно на 72-м градусе северной широты и 180-м градусе восточной долготы…

Но остров Врангеля все же южнее островов Новая Земля; их северная кромка достигает 76-й параллели. Здесь в конце прошлого века побывал видный русский энтомолог Г. Г. Якобсон, и его тоже поразило обилие цветов в столь высоких полярных широтах. Якобсон нашел больше всего цветов не красных, а желтых (голостебельчатый мак и лютик), затем белых (кохлеария), желтых с белым, голубых. В отчете подчеркнута еще одна деталь: цветы пестрели не среди привычной зелени, а между голых осколков темно-серого сланца. И среди мертвого камня б цветка на цветок летали шмели. Было меньше 5-и градусов тепла.

Но это еще не самая низкая температура, при которой эти насекомые могут собирать корм. В одном из томов американского ежегодного энтомологического обозрения есть указания, что на побережье Гудзонова залива (62 градуса северной широты!) шмели посещают цветы при 4-х градусах по Цельсию!

Не зря виды Бомбус носят здесь такие названия: гипербореус — северный; арктикус, полярис — это и перевода не требует; гляциалис — ледовый, ледниковый…

Мохнатые, словно в шубы одетые шмели — белое опушение на них кажется инеем припорошено — встречаются на Шпицбергене, в Гренландии, на острове Вайгач, на острове Медвежий и на Фарерских островах.

Четырехкрылые земляки моржей и белых медведей неутомимо летают среди цветов, распустившихся в атмосфере холодного дыхания льдов.

Тут надо сказать об одном открытии, которое недавно сделано канадским исследователем — доктором Брианом Хокингом.

Со времен Болотова — Шпренгеля известно, что цветки, привлекая к себе насекомых окраской лепестков и ароматом, кормят их нектаром и пыльцой, а насекомые переносят с цветка на цветок чужую пыльцу. Благодаря ей завязываются особо ценные, высоко жизненные семена, из которых вырастают более мощные и более урожайные растения. Бесчисленные сочинения посвящены описаниям и истории раскрытых натуралистами тайн природы в строении и оплодотворении цветков насекомыми.

Много лет изучая арктическую флору и фауну на одном из пунктов острова Хазен, 82-й градус северной широты, 71-й градус западной долготы, доктор Хокинг стал, между прочим, измерять температуру воздуха не только под открытым небом, как это всегда делалось, но и внутри венчика разных цветов. И что же? Измерения Хокинга показали, что между насекомыми и цветками существует еще одно взаимоприспособление. В приполярных условиях, где солнце больше светит, чем греет, лепестки цветков, отражая солнечные лучи, превращают каждый венчик в крохотную тепличку. Цветок привлекает насекомых не только формой, ароматом, обещающим нектар, и колером, но и дополнительными калориями, теплом.

Температура в венчике может быть на целых 5 градусов выше, чем под открытым небом. Насекомое, прилетев за кормом, согревается в цветке.

Вот он — микроклимат!

Услуга и здесь взаимна. Насекомое-опылитель, в данном случае шмель, отдыхает от холода в душистой тепличке, окруженный атласными лепестками, а в укрытой телом мохнатого шмеля цветочной завязи семена созревают скорее. Выходит, цветки кормят и греют своих опылителей, а опылители, кроме всего, поторапливают развитие семян. Нужно ли говорить о том, насколько это важно в условиях Заполярья?

Невольно вспоминается сказка о том, как Солнце, Мороз и Ветер поспорили, кто из них сильнее. Мы только что убедились, что в жизни ответ на этот вопрос не так прост.

Но оставим шмелей-полярников в их холодном далеке и даже не станем представлять себе жизнь шмелихи арктикус или гляциалис в полярном крае, где она «оглянуться не успела, как зима катит в глаза»! И какая! Свыше двухсот пятидесяти дней! От морозов замерзает ртуть в термометрах! Вокруг завывают бури и непрестанные вьюги срывают и уносят с каждого квадратного метра тонны и тонны снега, принося на их место новые! В небе полыхает северное сияние… А в это время начиненные жировым телом шмелихи спят в промерзшей почве, но спят обязательно сном пробудным !

Дознаться бы, в чем секрет их сверхморозостойкости… Но ведь, говоря по совести, об этих заполярных видах твердо известно пока, пожалуй, только то, что они существуют. А как идет жизнь в их общинах — на этот счет все еще никто ничего толком не успел выяснить.

Нет сомнений, что здесь исследователей ожидает не одно неожиданное открытие.

Вот, например, Бомбус йонеллус — вид северный, но еще не арктический. Когда натуралисты к нему внимательнее присмотрелись, оказалось, что это настоящая белая ворона в шмелином мире, единственный (или первый) из известных шмелей, у которого за лето сменяется два поколения.

Перезимовавшие шмелихи йонеллус вылетают с места зимовки в конце апреля, основывают, так сказать, весеннее гнездо, но воспитывают совсем немного рабочих и сразу с их участием выкармливают поколение самцов и шмелих. Но эти шмелихи еще не пригодны для зимовки. Покидая дом в середине июля, они тоже сразу основывают летние гнезда. Из таких гнезд молодые рабочие шмели начинают вылетать уже примерно во второй неделе августа и усердно работают на зацветающем в это время вереске. Гнезда заполняются густым, как желе, вересковым медом и пыльцой, а в новых пакетах растут самцы и шмелихи второго поколения. Однако теперь настоящих шмелих выводится гораздо меньше, чем в весенних гнездах, зато они закалены для предстоящих им испытаний северной зимовки.

Когда впервые, еще в 1914 году, немецкий энтомолог Й. Альфкен объявил, что существуют шмели, выращивающие за год две общины: первую — весеннюю и вторую — летнюю, ему не поверили. Прошло почти двадцать пять лет, и норвежский натуралист Ове Мейдел доказал, что Альфкен не ошибся. Мейдел дождался, когда в весеннем гнезде йонеллус вывелось первое весеннее поколение, и аккуратно остриг у одной из шмелих два крыла. Эта уже не смогла, подобно ее сестрам, покинуть материнское гнездо и осталась там же, где вышла из кокона. Ее братья и сестры все отсюда разлетелись, старая, перезимовавшая шмелиха еще весной умерла (у других видов она доживает до начала осени). Но молодая бескрылая шмелиха не растерялась. Она обошлась без закладки своего гнезда: использовав собранный первым поколением, сестрами, корм а соорудив на старых коконах новый пакет, стала обзаводиться семьей. В начале августа ее расплод уже быстро увеличивался в размерах, не оставляя сомнений, что личинки растут; рабочие шмельки второй — летней — общины вышли из коконов 15 августа; следом здесь появились коконы с самцами и шмелихами.