Фарли Моуэт - Трагедии моря

Располагая всего двумя оставшимися зарядами, не считая тех, которыми было заряжено мое ружье, я счел благоразумным вернуться на судно и подождать там прихода остальных людей. Вскоре они вернулись, так и не сумев освежевать плавающую на воде тушу второго убитого медведя: они не смогли даже приподнять с плоского камня его мертвую голову. Нам показалось, что этот медведь весил никак не меньше 1200 фунтов: величиной он превосходил самого большого быка, которого мне когда-либо приходилось видеть. Да, таким вот разочарованием закончился самый большой охотничий день в моей жизни: нам досталась всего лишь одна шкура, хотя мы и убили шестерых белых медведей».

Картрайт встречал белых медведей во все сезоны года. В конце апреля 1776 года один из его спутников «видел следы почти ста белых медведей, недавно переправившихся через залив Сандуич». Он сообщал также, что одиночные звери все еще попадались на Ньюфаундленде. Вероятно, медведи производили на свет детенышей в южной части Лабрадора, поскольку Картрайт не только правильно указывает на время появления приплода, но и упоминает про самок с медвежатами. Рассуждая о возможности возделывания земли на Лабрадоре, он замечает, что было бы трудным делом «защититься от нападений белых медведей и волков», которые, очевидно, были главными хищниками в этом районе. Интересно отметить также не только большое число белых медведей, обитавших на Лабрадоре во времена Картрайта, но и факт их сосуществования с шестьюстами инуитами (индейцами) и с еще более многочисленным племенем индейцев наскопитов. Однако, как и в других местах, сосуществовать им здесь с европейцами оказалось весьма затруднительно.

По мнению ортодоксально мыслящих биологов, все белые медведи, обитающие по Атлантическому побережью к югу от Гудзонова залива, относятся к полярным медведям, то есть к обитателям арктической зоны. Привычная логика подсказывает им, что эти медведи волей-неволей дрейфуют на юг с арктическим паком (многолетним льдом), охотясь на тюленей вдали от суши до тех пор, пока лед под ними не растает, после чего им приходится вплавь добираться до ближайшего берега. Согласно такому сценарию, медведи, ступив на твердую землю, отправляются, послушные инстинкту, обратно к своему арктическому дому. В случае неудачной высадки на берег, скажем в Новой Шотландии, им предстоит пройти по суше более полутора тысяч километров, если мерить это расстояние пролетом диких гусей.

Подобная гипотеза странствий медведя выглядит в какой-то мере правдоподобной, поскольку в наше время медведи, встречающиеся вдоль Атлантического побережья, почти наверняка являются пришельцами из арктических или субарктических регионов — по той простой причине, что их эндемическая популяция на Атлантическом побережье давным-давно истреблена.

Следует начисто отвергнуть возможность «ледовых дрейфов» белых медведей по пути действительной миграции их далеких предков, ибо сегодня они были бы сразу же уничтожены по прибытии на место. Более того, упомянутое ортодоксальное объяснение обилия белых медведей в былые времена на юге еще менее приемлемо, поскольку оно подразумевает циркуляцию большой массы медведей, каждый год несколько месяцев бесцельно дрейфующих со льдами на юг лишь для того, чтобы затем снова столько же месяцев с трудом пробираться обратно на север по скалистому побережью. Круглогодичная карусель подобных масштабов, свойственная пернатым, оказалась бы губительной для таких больших животных, как белые медведи, не говоря уже о недостатке в этом случае времени и условий для продления их рода.

Шаткость аргументации, отвергающей южную популяцию, заключается, во-первых, в утверждении, что полярный медведь приспособлен исключительно к жизни в северных регионах и, следовательно, не мог бы акклиматизироваться где-либо еще; во-вторых, в сложившемся убеждении, что раз он сейчас обитает только в полярных районах, значит, это всегда было именно так, а не иначе. Но как тогда быть с этой специфической арктической адаптацией? Возьмем, например, окраску. Белый цвет дает очевидное преимущество животным, которые проводят большую часть своей жизни среди льдов и снегов. Зимой полярный медведь действительно белый. Но ведь зимой белые и американский заяц-беляк, и ласка, а летом они, как известно, меняют окраску своего меха на коричневую. При этом их ареал простирается на юг до Новой Шотландии. И у белого медведя летом мех приобретает грязновато-желтый оттенок, хорошо маскирующий его у береговой линии как на бесснежном летом севере, так и на юге, куда охотники прокладывают путь следом за медведями.

Другой фактор, предположительно ограничивающий адаптацию белого медведя, — то, что он может обитать только там, где в изобилии водятся тюлени (подразумевается, что такие условия существуют лишь в Арктике и Субарктике). Но в том-то и дело, что с апреля по декабрь тюлени появляются почти в неисчислимых количествах у Ньюфаундленда, южного побережья Лабрадора и в заливе Св. Лаврентия. Далее, белые медведи питаются любыми видами тюленей, а во времена аборигенов серый и обыкновенный тюлени в изобилии водились не только в упомянутых водах, но даже южнее полуострова Кейп-Код. Здесь уместно упомянуть, что в рацион белого медведя вовсе не входят одни лишь тюлени. На деле белый медведь — один из самых неразборчивых едоков в царстве животных.

Выдвигается также довод, что для беременных самок белых медведей нужны глубокие сугробы, чтобы они могли устроить в них берлоги, и поэтому, мол, за пределами арктических регионов их воспроизводство совершенно невозможно. Но, как мы вскоре убедимся, белый медведь всегда был не большим пленником Арктики, чем, скажем, кит, морж, белуха, тундровый волк, песец или десятки других видов животных, уцелевших в наше время в районах арктического пояса лишь потому, что в других местах мы их попросту истребили.

Весной 1969 года орнитологи Канадской службы охраны диких животных, занимавшиеся поиском с воздуха гнездовий диких гусей примерно в сорока милях от Черчилла в провинции Манитоба (вблизи места, где я впервые познакомился с белым медведем), с удивлением обнаружили «полярных медведей в таком количестве, что казалось, будто они заполонили собой всю эту территорию». А следующей зимой исследователями были обнаружены пятьдесят вырытых в земле берлог, занятых самками медведей с детенышами.

Это было только началом одного из самых необычайных открытий нашего времени из жизни млекопитающих. Серия аэрофотосъемок обнаружила существование «зоны» полярного медведя, простирающейся более чем на 800 километров к югу от мыса Черчилла почти до нижней оконечности залива Джеймс, где постоянно обитали не менее 1500 этих животных, включая 600 кормящих самок с детенышами. Столь массовое скопление белых медведей было само по себе удивительным, но еще большее удивление вызывало то, что они жили на юге Лабрадора, находящегося на той же широте, что и город Калгари в зоне прерий.