Леонид Баскин - Этология стадных животных

Рис. 5. Схема расхода стада дугой: а—д — последовательные стадии; 1 — форма стада; 2 — направления движения животных; 3 — направление ветра

Закономерность происходящего приводила меня в восторг. Ощущение удачи, находки, открытия, если хотите, большого или малого, но открытия, причем в такой важнейшей области этологии, как поведение животных на пастбище, охватило меня. Едва архары разбрелись по холмам, я помчался на поиски товарищей. Взбежал повыше, чтобы найти, где они, огорчился, что нигде не видно.

Валя с Витей вернулись через час. Они тоже были полны новостей. Нашли гнездо грифа, уже высиживавшего яйцо. Фисташковое дерево, на котором сложено гнездо, растет на склоне оврага, в него легко заглядывать сверху. Когда вылупится грифенок, вот будет интересно сфотографировать. Кроме того, Витя принес два черепа архаров с неплохими рогами. Видно, это были остатки зимних волчьих пиршеств. Еще они видели лису. Все мы были довольны чрезвычайно. Правда устали, замерзли, но чувствовали, что приехали сюда не зря.

При свете свечки Валя варила кашу, а мы с Витей сделали две ходки за дровами: обламывали у фисташковых деревьев нижние сухие ветки. Они были очень твердыми, едва поддавались топору. Зато горели очень жарко.

Кроватей в домике не было, пришлось разложить спальные мешки на полу. Егери

заповедника, жившие с семьями на кордоне, пожертвовали нам две войлочные кошмы. Стулья из ящиков, свет свечи над столом, где горячая каша в мисках соседствовала с еще богатыми московскими запасами колбасы и консервов, тихая музыка из транзисторного приемника — мы совсем неплохо устроились и надеялись с комфортом проводить вечера после работы.

Как ни радовали меня наблюдения за рассеиванием архаров из скопления по пастбищу, надо было воспользоваться еще лежавшим на холмах снегом, чтобы закартировать тропы архаров. Запоздавшая весна могла наконец-то прийти, и тогда мы бы упустили эту возможность. Следующие пять дней мы неустанно лазили в окрестностях Акарчешме, и вскоре жизнь архаров «у себя дома» стала нам знакомой и понятной.

Хребет, возвышавшийся над кордоном, огибал ручей. Его притоки глубоко врезались в склоны, бежали в ущельях с крутыми бортами. Поднимаясь по дну ущелий, мы видели высоко над головой зубчатые цепи скал. Между ними протянулись щебнистые поля, на которых ноги тонули в красном месиве из снега и почвы. Архары предпочитали ночевать посредине таких полей. Здесь ни сверху, ни снизу к ним нельзя было подойти бесшумно.

Мы бродили теми же тропами, что волки ночью, видели их попытки добыть «барашка на пропитание», большей частью неудачные. Месяцем раньше, когда снег был глубже, волки могли настигнуть архаров, согнав вниз на дно ущелья. Мы находили здесь еще свежие кости, Витя собирал рога, не ленясь приносить их к кордону. У бадхызских архаров рога редко закручены больше чем на один оборот. Все же они казались весьма привлекательным сувениром, и бедный Витя никак не мог сделать выбор.

Судя по следам, вспугнутые волками архары не уходили далеко, стремились остаться на той же осыпи, предательски шуршавшей при каждом шаге хищников. Столь же излюбленными местами ночевок были карнизы и пещеры на скалах. Мы нашли такой же «череп», как в Копетдаге, с той разницей, что смогли заглянуть в его пещеры-глазницы. Конечно, здесь не было ничего примечательного, только помет и сильный запах хлева говорили, сколь живо это место ночью.

Следы на снегу вели нас от одного излюбленного места пастьбы или отдыха архаров к другому. Вскоре мы знали «большую стоянку», показанную нам Гореловым, «грифиный овраг», где нередко заставали две-три большие группы, «вулкан» — место дневного отдыха семи красавцев-рогачей. Валя — геолог по профессии — ахнула, когда впервые увидела округлую впадину жерла вулкана с выдавленной вверх куполовидной пробкой магмы посредине. По ее словам, этот вулкан следовало бы перенести в геологический музей, такой он был «правильный». Валя не могла удержаться, чтобы не отколоть обушком топора образец «на память». А сверху, с купола, удивленно клоня рога то в одну, то в другую сторону, смотрели семь баранов. Они предпочитали не слезать со своего столпа в нашем присутствии. Видно, чувствовали себя наверху в большей безопасности.

Таким же любимым местом ночевок архаров была Родниковая щель, где ручеек бежал по базальтовым ступеням, разливаясь на каждой маленьким озерцом. Возвращаясь после работы домой, мы набирали в Родниковой щели воду во фляжки и котелки, осторожно, боясь споткнуться, несли ее километра полтора. Брать воду из большого ручья рядом с кордоном мы уже не решались. С началом таяния снега вода в нем стала красной, густой от ила. Наши соседи брали воду из цистерны, запасенную еще с зимы. Нам не хотелось составлять егерям конкуренцию, да и очень вкусной была в Родниковой щели вода.

Случалось, мы не возвращались днем домой и весь полдневный отдых проводили в приглянувшемся нам ущелье. Здесь разводили костер, варили обед, грели воду, чтобы устроить баньку.

После первой недели работы, когда прошло ощущение новизны, наладился быт, установился привычный ритм жизни, мои товарищи обнаружили и личные склонности. Валю волновало желание позагорать, погреться на солнце. Витя любил фотографировать черепах. Они вылезли из нор как-то внезапно, все сразу. Первая даже напугала нас. Днем возвращались на кордон, и вдруг под ногой шевельнулась, поползла кочка — как оказалось, огромная черепаха, еще не стряхнувшая землю с панциря. И вслед за ней, за каких-нибудь два километра пути мы встретили сотню таких же едва очнувшихся от зимней спячки красавиц.

Однажды Витя прибежал с радостной новостью: среди них оказались и самцы, и самки, в чем нельзя было усомниться, потому что черепахи, не теряя дорогого весеннего времени даром, занялись свадебным ритуалом. Самцы, большей частью мелкие, круглые и толстые, возбужденно окружали самку, случалось, дрались между собой, ударяясь мордочками. Победитель продолжая суету вокруг большой и плоской дамы, действуя примерно так же, как в драке с соперником, — тыкая подругу головой, послеьчего забегал сзади и норовил забраться ей на спину. Витя притащил к кордону кучу черепах. Мы наблюдали всю эту бурную деятельность, не прекращая обеда. Даже услышали боевую, победную песнь самца «Ки-и!», которую он выкрикивал уже на спине у подруги в последний, решительный миг брачной церемонии.

Мы много фотографировали архаров. Часть съемок могла послужить как дополнительный материал, с которым предстояло работать в Москве. Так, я измерял расстояния между пасущимися и лежащими животными. Самой удобной меркой служили сами архары. Я мысленно выстраивал их цепочкой по пастбищу и считал, сколько бы зверей поместилось между двумя группами, между пасущимися архарами. Фотографии позволяли запечатлеть то, что мы видели, «про запас», сделать такие же измерения дома, в лаборатории.