Леонид Баскин - Этология стадных животных

— Ты тяжелый, вместе с сапогами, наверное, сто килограммов, конь быстро устанет, — говорили товарищи, приглашая помочь им.

Важно сесть в седло сразу, одним махом. Неука держат, ведущий заставляет своего коня натянуть веревку. Вставляешь ногу в стремя, берешься левой рукой за гриву, наматываешь прядь на палец, а правой рукой за переднюю луку, толчок правой ногой — ты в седле.

Обычный способ посадки — взявшись руками за переднюю и заднюю луки седла — опаснее. Волей-неволей, когда переносишь ногу через лошадь, отпускаешь правую руку, и, поддав задом, неук легко выбрасывает тебя из седла. Эти тонкости издавна известны конникам. —

Тотчас ведущий трогает вперед. Неук прыгает, мотается из стороны в сторону, но свобода его стеснена — веревка тянет вперед, всадник сжимает бока коня шенкелями, подгоняет плетью сзади. Круг, второй, третий по степи, и вот уже можно отвязать веревку от хвоста укрючного коня. Ее берет в руки ведущий, пропускает под ногой. Он одет в ватные брюки и, перегнув веревку через ногу, может вести неука за собой. Отвязывают поводья, всадник начинает приучать коня к узде.

Снова скачка по степи. Если молодой конь ведет себя спокойно, начинает слушаться поводьев, ведущий на ходу передает всаднику веревку. Снова ездят друг за другом. Молодой конь легче понимает, чего требуют от него поводья, прижимающие трензель к губам то с одной стороны, то с другой, когда впереди него другой конь и нужно лишь следовать его поворотам.

Бывает, что неук «тугоузд» — плохо слушается, норовит закусить удила. Тогда всадник начинает пилить ему рот уздой, норовит сорвать кожу, случается, подсекает углы рта ножом. Это грубые, но действенные приемы — лошадь с каждой минутой смирнеет, становится управляемой (рис. 8).

Рис. 8. Последовательность усложнения навыков лошади при выездке: 1 — обучение по методу Филлиса; 2 — обучение по методу казахской национальной школы

Так за час-два постигаются премудрости, которым на конном заводе где-нибудь под Москвой учат месяцами. Одному лишь подъему всадника в стремя обучают не один день. Сначала нажимают на стремя рукой, потом начинают вставлять в него ногу, привставать, пока, наконец, не сядут первый раз в седло. Тренер стремится, чтобы конь стоял не шелохнувшись, когда наездник поднимается в седло. А табунные кони, уже хорошо работая под всадником, иной раз никак не привыкнут стоять спокойно, когда на них садятся. Спрыгнуть-то проще: улучив момент, переносишь ногу и, оттолкнувшись от седла, стараешься приземлиться подальше — конь того гляди сделает свечку. А чтобы сесть на коня, в первые дни просят товарища подержать его.

Среди молодых коней, впервые взятых в работу, не все активно сопротивляются обучению, рвутся, бесятся. Таких коней, в общем-то, несложно усмирить, направить их ярость по нужному пути — бежать вперед. По сути дела, от» коня требуют очень естественного для него ответа — бежать. Однако нередко неук предпочитает лечь, и эту форму сопротивления человеку сломить куда труднее.

Мой вороной, когда Токай потянул его веревкой вперед, не желал встать, волочился по степи, словно дохлый. Сначала его стегали плетями, потом Жылкыбай взял в руки жердь. Тем, кто не бьет животных, не стоит заниматься обучением лошадей. И это сказки, что наездники действуют только лаской да кормят морковкой. Столь же часто они действуют хлыстом и шпорами. Моего вороного поднимали на ноги ивовым прутом. Правда, Шокор бил умело, вдоль крупа, чтобы не поломать ребра. Однако жеребец вставал ненадолго, вскоре вновь ложился, волочился по земле. Еще недавно такой красивый и могучий, теперь жеребчик лежал на земле грязный, избитый, расслабленный. Впоследствии Токай говорил мне, что встречаются кони, которые сопротивляются до конца, не встают и не бегут вперед, что бы с ними ни делали. Однако мне было жалко вороного, я уже присмотрелся к нему и совсем не хотел, чтобы осенью он, как и всякая ненужная скотина, отправился на мясокомбинат. Обученный работать, он бы имел длинный век, служил бы табунщикам до глубокой старости. Присматриваясь к нему в табуне, Токай отмечал широкую и глубокую грудь («хорошо дышать может»), костистые и сухие ноги с укороченными бабками и большими прочными копытами. По мнению Токая, это были многообещающие признаки.

Посоветовавшись, табунщики перекинули вокруг туловища вороного веревку с петлей и, пропустив в нее свободный конец, протянули его под брюхо жеребца. Подстегиваемый снизу по чувствительным частям тела, вороной оживился, стал взлягивать, накидывать задом.

Важно было подвинуть жеребца на активную защиту, глядишь, он и побежал бы.

Наши старания оправдались. Вороной все-таки сделал круг, второй вслед за токаевым конем, я уже собрался садиться в седло, как лопнула подпруга. Как назло, кроме Токая и меня, все пришли пешком, так что взять подпругу было не у кого. Пришлось послать Володю в лагерь за запасной. Тем временем вороной снова лег. Этот получасовой отдых, как мне кажется, запомнился неуку, и он немало помучил меня впоследствии.

Наконец, надев новую подпругу, мы продолжили обучение. Снова использовав веревку, пропущенную под брюхо, заставили вороного стронуться с места. Токай протащил его по степи. Потом я вскочил в седло, и учеба пошла своим чередом. Уже через час я ездил на вороном по степи один. Он оказался понятливым коньком, быстро научился слушаться поводьев. Мы с ним, как казалось, вполне подружились.

Около двух дня, как раз к обеду, я подъехал к нашему лагерю, привязал коня к столбу, который мы хорошо вкопали и использовали как коновязь. Дав вороному отдохнуть и выстояться, я вечером сводил его к саю, напоил. Он шел за мной в поводу как бывалый конь.

Утром я собирался поехать на молодом коне в табун. Как обычно, в пять прозвонил будильник, минут десять я позволил себе понежиться: будильник спешил, и я нарочно его не поправлял. Звонок, конечно, слышали все, и эти «еще десять минут» сна были дороги моим товарищам.

Собравшись с духом, я выбрался из спального мешка, оделся, вышел из палатки. Над саем, над всем Карата-мом стоял утренний туман, трава посерела — вся в мелких каплях росы. Сначала я разбудил ребят, потом девушек. Еще через пятнадцать минут лагерь стал пустеть. Володя ушел по направлению к Биртасу работать с сайгаками, девушки в другую сторону, к Айгержалу, где в нешироких оврагах мы обнаружили довольно богатую и сложную по составу растительность. Александр Сергеевич уже привел своего пегого коня, чтобы ехать к табуну, но я попросил его задержаться, подержать вороного, пока я буду садиться в седло.