Луи Буссенар - Охота для всех

Вот почему на охоту берут зеркало. Самый известный и наиболее распространенный манок состоит из стержня, заточенного на конце так, чтобы его можно было воткнуть в землю, и из кусочка твердого дерева, желательно в форме эллипсоида со срезанными боковыми поверхностями, с прикрепленными с двух сторон маленькими зеркалами величиной с монету в пятьдесят сантимов. В центр манка вставлена медная втулка, которая приводится в движение при помощи веревочки, и вся эта конструкция свободно вращается вокруг стержня. Стоит только подергать за веревочку, и зеркальца, отражая солнечные лучи и пуская по полянкам «зайчиков», привлекают внимание жаворонков.

Некоторые умельцы умудряются приладить к манку часовой механизм, который сообщает вращательное движение всей конструкции автоматически, но такие манки не очень хороши, потому что работают излишне четко и однообразно.

Что касается меня, то я предпочитаю использовать специальные одноцветные зеркала, гладкие, без граней, ибо это наилучшие отражатели.

Итак, вы устанавливаете манок в самом центре поля на достаточно открытой местности, усаживаетесь на складной стульчик, ставите ноги на наполненную горячей водой круглую грелку (если вы склонны посибаритствовать и любите комфорт), кладете патроны так, чтобы они в любую минуту были под рукой (дробь № 9 или 10 подойдет лучше всего), и велите своему юному помощнику, то есть деревенскому мальчишке, дергать за веревочку. Зеркало вращается, острые грани ослепительно вспыхивают под лучами солнца, жаворонки во весь дух несутся к блестящей игрушке, зависают над вами, и вот тут-то и начинается стрельба.

Однако следует помнить, что жаворонки приближаются к манку только в октябре, при первых заморозках, когда по утрам на траве, листьях и ветвях появляется иней.

Да, кстати, позвольте дать вам еще один совет: немедленно подбирайте подстреленных жаворонков, иначе потом вам придется довольно долго разыскивать ваши трофеи, да еще хорошо, если поиски окажутся успешными, ибо заметить в траве убитую птичку трудно и можно уйти домой с пустым ягдташем.

Следует заметить, что при хорошей погоде жаворонок знай себе парит в вышине да песни распевает, любуется собой, солнцем, светом, а про еду забывает напрочь, так что очень сильно худеет. Но вот землю окутывает пелена тумана, жаворонок опускается на поле, объедается спелыми зернами и ягодами так, что мгновенно жиреет и становится кругленьким, как маленький мячик или клубок ниток.

Если после двух-трех дней сырой, пасмурной погоды с туманами и осенними дождями вдруг проглянет солнце, хватайте скорей манок с зеркалом и устраивайтесь с ним посреди поля. Вскоре вы сами убедитесь в моей правоте.

Напоследок я расскажу вам одну историю, где речь пойдет о жаворонках.

Дело было в декабре 1870 года. Наш пятый батальон морской пехоты нес караульную службу на передовой и занимал самую первую траншею редута [161] Редут — старинное оборонительное сооружение: сомкнутое укрепление в виде многоугольника с валом и рвом, подготовленное к самостоятельной обороне. От-Бюйер. У нас за спиной находился сам редут, мрачный и молчаливый; он, казалось, спал под тяжелым снежным покровом, а еще дальше лежал Париж, терзаемый двойным кошмаром голода и длительной осады. Впереди метрах в восьмистах находилась траншея, где засели пруссаки, а между двумя траншеями — полоса ничейной земли, где на белом снегу виднелись сотни, — да что там сотни! — тысячи темных точек — жаворонков.

— Какая жалость! — сказал, затягивая пояс, лейтенант Эдуард де Э., буквально пожиравший пташек взглядом.

— Какая жалость! — ответил в тон ему капитан-лейтенант, не менее красноречивым жестом указывая на занятую врагом траншею.

— А что, если мы все же немного поохотимся? — вмешался я. — Какая прибавка к нашему обычному рациону! Вот было бы славно!

— Заманчиво, черт побери! Ну, это ваше дело… Валяйте, но только на свой страх и риск, а я знать ничего не знаю, ведать не ведаю! — махнул рукой командовавший в нашей траншее капитан-лейтенант. Короче говоря, разрешение было получено, а мне только того и было надо.

Я приказал тотчас же оседлать моего коня по кличке Пряник (коего мы впоследствии съели в первый день Нового, 1871 года), вскочил в седло и помчался во весь опор в Париж, откуда вскорости привез два охотничьих ружья и две сотни патронов.

На следующее утро мы совершили вылазку из траншеи, отползли метров на 100 и принялись палить в самую гущу птичьей стаи. За десять минут мы подстрелили штук восемьдесят жаворонков! Спешно подобрав драгоценные трофеи, мы бегом вернулись к своей траншее. И вовремя! Немцы, безмерно удивленные столь громкой стрельбой, открыли ответный огонь.

Горнист сыграл сигнал тревоги. Вскоре и из нашей траншеи стали отвечать огнем. И вот уже кругом трещат выстрелы, свистят пули… Одним словом, светопреставление!

Но совершенно неожиданно густой туман окутал наши позиции.

Немцы опасались, что мы вели подготовку к атаке, и сами решились совершить небольшую вылазку.

Адмирал Потюо [162] Потюо Луи-Пьер-Алексис (1815–1882) — адмирал, участник ряда колониальных войн, в том числе — Крымской, где принимал участие в бомбардировке Одессы и осаде Севастополя; в войне 1870–1871 гг. командовал южным сектором обороны Парижа, за атаку при Гар-о-Бёф получил звание контр-адмирала; в дальнейшем был членом кабинета министров, сенатором, послом в Лондоне. , чей штаб был расквартирован неподалеку, в Витри [163] Витри — речь идет о южном предместье Парижа Витри-сюр-Сен, расположенном на левом берегу Сены. , в здании фабрики по переработке маниока [164] Маниок — род растений семейства молочайных родом из тропической части Южной Америки. Разводится ради богатых крахмалом клубневидных корней, из которых приготовляют крупу. фирмы Гру, приказал разузнать, что означает вся эта суматоха. Ведь еще немного — и весь седьмой сектор обороны Парижа возьмется за оружие!

А мы тем временем отразили атаку немцев, да так успешно, что не потеряли ни одного человека. Короче говоря, все вернулось на круги своя и успокоилось. Но едва мы успели вернуться в свою траншею, как, ко всеобщему удивлению, на краю бруствера появился какой-то тип, весь окровавленный и опиравшийся на ружье, чтобы не упасть. Бедняга буквально секунду продержался на краю траншеи, а затем со стоном рухнул прямо вниз, к нам.

Это был немец! Солдат N…-го стрелкового Померанского полка. Он был ранен в ногу и, думая, что идет к своим, в тумане заблудился… Чего только не бывает на войне!

Мы приняли немца очень радушно, тотчас перевязали и уже собирались отправить в тыл на санитарной повозке, как вдруг в траншее появился адмирал.