Альберт Терхьюн - Лэд

Но когда он проходил мимо третьего дурацкого столба, Хозяйка окликнула его. Счастливый от сознания, что больше на него не сердятся, он галопом помчался к Хозяйке — но не успел преодолеть и пятой части разделявшего их расстояния, как пришлось ему снова застыть при виде все того же резкого жеста и еще более резкой команды.

И вновь Хозяйка указывала куда-то в сторону — и настойчивее, чем прежде. Теперь ее голос дрожал так, что слышно было и людям, и от этой дрожи любимый голос звучал с непривычной пронзительностью.

— Вперед, Лэд! ВПЕРЕД!

Совершенно сбитый с толку таким накалом чувств у обычно невозмутимой Хозяйки, Лэд двинулся прочь. Четырежды он останавливался и оглядывался на нее с жалобным призывом в глазах, вымаливая прощение за неведомую ошибку, из-за которой его прогоняют. Но неизменно ответом ему было все то же непреклонное:

— Вперед!

И он шел вперед.

Внезапно по всему периметру квадрата тесные ряды зрителей взорвались бурными овациями вперемешку с глупыми, бьющими по ушам выкриками:

— Хороший мальчик! Лэд — молодец! У него получилось!

И сквозь этот гвалт пробился призыв Хозяйки:

— Лэд! Ко мне, Лэд!

С сомнением Лэд повернул к ней морду. Нерешительно двинулся он к Хозяйке, на каждом шагу ожидая услышать ненавистную команду «Стоп!».

Но она не остановила его и не погнала прочь, она сама бежала к нему навстречу. А печаль с ее лица была стерта подрагивающей улыбкой (слезы по-прежнему грозили политься в любую секунду).

Упав рядом с Лэдом на колени, Хозяйка обхватила его голову руками и сказала ему, что он замечательный пес и она гордится им.

Все, что сделал Лэд, сводилось к выполнению команд, и точно так же должна была вести себя на его месте любая собака, обладающая его умом, его сердцем и домашним воспитанием. Тем не менее по какой-то необъяснимой причине он доставил Хозяйке огромную радость. И этого Лэду было достаточно.

Забыв о толпе зрителей, в щенячьем экстазе лизал он ее ласковые руки; потом стал кататься перед ней на спине; затем, грозно зарычав, он поймал одну из ее маленьких ступней в мощные челюсти, словно собирался раздавить ее. Охота на ногу была одной из любимых игр Лэда с Хозяйкой. Ни с кем другим играть в нее он не соглашался, а страшные белые клыки прикасались к пойманной туфельке нежнее перышка.

— Лэд мой милый, — шептала ему Хозяйка, — Лэд, ты справился, дружище. Наверное, мы все сделали неправильно, и конечно, мы проиграем. Но мы проиграем достойно. Маневр ты выполнил. У тебя получилось!

Тут на площадку повалили горластые и надоедливые люди, они все хотели погладить его, пожать ему лапу, похвалить. Лэд поднялся и стоял надменно, презирая всех и вся. Он не любил, чтобы ему жали лапу. Он вообще не любил, чтобы к нему прикасались чужаки.

Через кольцо поздравителей к Хозяйке пробился Фермер с Уолл-стрит, проложив себе путь локтями.

— Так, так! — заорал он. — Должен поздравить вас. Лэд действительно умный пес. Я удивлен. Не думал, что хоть одна собака сможет пройти этот конкурс без специального обучения. Вот это пес! Но, конечно, вам пришлось много раз окликать его. И вы сигналили ему почти ежесекундно. Все это серьезные недочеты, как вы знаете. Если другой конкурсант пройдет по столбам без таких подсказок, вам светит «баранка». Вот моему Лохинвару голосом вообще не нужно команды подавать, для каждого маневра ему достаточно короткого жеста. Но все равно, Лэд отлично справился. Он… а чего это скверный грубиян пятится, когда я пытаюсь погладить его?

— Может, — предположила Хозяйка, — может, он не расслышал вашего имени.

Потом они с Хозяином отвели Лэда на его место на помосте, где тамошние обитатели всячески превозносили его достижение и где, следуя выставочному обычаю чистопородных собак, он пил много воды и ничего не ел.

Когда Хозяйка вернулась к квадрату, зрителей там стало еще больше, ибо в борьбе за Кубок Мори готовился принять участие Лохинвар Третий.

Фермер с Уолл-стрит и дрессировщик-англичанин на несколько минут задержали выход пса, так как между ними разгорелся ожесточенный спор. Хозяйка услышала лишь, как Глюр положил конец диспуту:

— Говорю тебе, все это чушь. Почему это он не может работать со мной, а с тобой может? Я ведь его хозяин, или как?

— Нет, сэр, — угрюмо насупился дрессировщик. — Вы всего лишь владелец.

— Он живет у меня уже неделю, — заявил Фермер с Уолл-стрит, — и я прогнал его через это упражнение дюжину раз. Он знает меня и выполняет все мои команды без запинки. Все, дай-ка мне поводок!

Он выхватил кожаный ремешок из рук протестующего дрессировщика и рывком потянул Лохинвара к центральному столбу. Аристократичному мраморному псу не понравилось такое обращение, и он показал это, блеснув зубами. Но подумав, он решил проглотить свое недовольство и потрусил следом за лопающимся от гордости Фермером.

При появлении Лохинвара по зрительским рядам прокатился восхищенный гул. Это была такая собака, какую увидишь, ну, может, раза три за всю жизнь. Это была такая идеально красивая собака, какими были Сэмпл из Саутпорта, Серая Дымка, Конкурент из Хаугила, Ювелир из «Солнечного берега», Сквайр из Титтона. Это была такая собака, один вид которой приводит соперников по выставке в отчаяние.

Полная достоинства поступь, дымчато-серая шуба и сотня других черт — от благородной светлоглазой морды до длинного пышного хвоста — все в Лохинваре Третьем приковывало взгляд и вызывало восторг. Даже сердце Хозяйки учащенно забилось от его красоты (хотя ей было немного стыдно за это перед Лэдом).

Оказавшись у центрального столба, Глюр отстегнул поводок. Потом, положив одну пухлую ладонь на голову мраморного пса, а во второй держа недокуренную сигару, он послал напряженным зрителям широкую улыбку.

Его момент настал. Это был тот самый миг, который в общей сложности обошелся ему почти в десять тысяч долларов. Наконец-то он получит трофей, о котором будет говорить весь спортивный мир. А эти деревенщины, забиравшие куда менее ценные призы прямо у него из-под носа, уж как они будут таращиться потом на сокровища его трофейной комнаты!

— Готовы, мистер Глюр? — спросил судья.

— Мы готовы! — бодро отозвался Фермер с Уолл-стрит.

Он сделал глубокую затяжку, вновь зажал сигару между двух пальцев правой руки и той же рукой повелительно указал на первый столб.

Не прозвучало ни звука, ни ползвука команды, тем не менее Лохинвар сорвался с места и побежал ровно по линии, проложенной жестом его владельца.

Когда мраморный пес приблизился к нужному столбу, Фермер с Уолл-стрит щелкнул пальцами. В то же мгновение Лохинвар прервал бег и застыл без движения, обернувшись в ожидании нового сигнала.