Альберт Терхьюн - Лэд

Директор кивнул.

— И если бы герцог Херефордский жил в Нью-Джерси, — продолжала Хозяйка, — у Лохинвара был бы шанс выиграть премиленькую Золотую шляпу.

— У него есть такой шанс, — ответил Директор. — У него есть все шансы.

— У кого? — спросила Хозяйка в полном недоумении.

— У чемпиона Лохинвара Третьего, — последовал ответ. — Глюр купил его. Заплатил семь тысяч долларов. Это перекрыло рекордную цену, которую дал Унтермайер за старого Сквайра из Титтона. Собаку привезли на прошлой неделе. Он здесь. Большой мраморно-голубой колли. Вам надо посмотреть на него. Он просто чудо. Он…

— Что?! — взорвалась Хозяйка. — Этого не может быть. Не может быть! Это же… это же совершенно, чудовищно неспортивно. Это же неслыханно! Вы хотите сказать, что мистер Глюр предоставил этот кубок за тысячу шестьсот долларов и потом купил единственную собаку, которая соответствует условиям конкурса? Невероятно!

— Да! — подал голос Хозяин впервые за долгое время и оторвал от Золотой шляпы ненавидящий взгляд. — Да, это Глюр, и это невероятно! Полмира сейчас голодает или страдает от ран и болезней. Другая половина стирает в кровь пальцы, помогая Красному Кресту хоть немного облегчить Европе жизнь. И когда на счету каждый цент, этот… этот Фермер с Уолл-стрит выбрасывает шестнадцать бесценных сотен долларов, чтобы купить себе Золотую шляпу. И делает он это, прикрываясь именем Красного Креста и благотворительными целями. Неспортивность — ерунда по сравнению с этим. Это… Это непростительный грех, и я не хочу иметь к нему отношения. Давай заберем Лэда и поедем домой.

— Клянусь, хотела бы я так сделать! — воскликнула Хозяйка, столь же разгневанная, как супруг. — Я бы уехала сию же минуту, если бы было можно. У меня такое чувство, будто мы оскорбляем старого верного Лэда, заставляя участвовать в этой грязной махинации. Но уехать мы не можем. Разве ты не понимаешь? Ты же сам много раз говорил мне, что настоящий спортсмен никогда не откажется от поединка, узнав, что у него нет шансов победить в нем.

— Она права, — подхватил Директор. — Вы записали собаку на конкурс, и по всем правилам она обязана принять в нем участие.

— Ладно, ладно, — проворчал Хозяин. — Мы пройдем через это. Кто-нибудь что-нибудь знает об этих «предварительных маневрах, предписанных Ассоциацией Керкоди для испытаний рабочих пастушьих собак»? В моем образовании, очевидно, допущен пробел.

— Зато в образовании Глюра пробелов нет, — сказал Директор. — В его новенькой Спортивной библиотеке есть подробное описание испытаний. Оттуда-то, наверное, он и почерпнул эту идею. Сегодня утром я заезжал к Глюру, и он позволил мне переписать правила судейства предварительных маневров. Для рабочей собаки они до абсурда просты, а для обычной — до абсурда невыполнимы. Вот, я вам зачитаю.

Он выудил из кармана сложенный листок бумаги, развернул его и прочитал несколько строк:

«Устанавливаются четыре столба на расстоянии девяноста ярдов друг от друга так, чтобы получился квадрат. Пятый столб располагают в центре. У этого центрального столба стоит владелец или дрессировщик участника со своей собакой. Владелец или дрессировщик не должен отходить от столба более чем на три фута до тех пор, пока собака не пройдет испытание.

Направляемая только голосом и знаками, собака должна самостоятельно пройти от центрального столба к столбу под номером 1. Оттуда она должна перейти поочередно к столбам 2, 3 и 4, не приближаясь к центральному столбу ближе чем на пятнадцать футов, пока не достигнет столба номер 4.

Скорость и точность исполнения этих передвижений дают семьдесят очков. Тридцать очков добавляется к результату той собаки или собак, которые проделают указанный путь, руководствуясь только знаками владельца или дрессировщика, без помощи голоса».

— Вот, — закончил Директор, — вы видите, это просто, как игра в детском саду. Но ребенок, которого не научили заранее, не сможет играть даже в самую простую игру. Я поговорил с английским дрессировщиком, которого Глюр вывез вместе с собакой, и он говорит, что Лохинвар выполнит этот маневр и сотни других, более трудных, без единого звука со стороны человека. Он работает исключительно по жестам. Он наблюдает за рукой дрессировщика. Куда двигается рука, туда он и идет. Щелчок пальцами — он остановится. Потом будет ждать следующего сигнала. Дрессировщик говорит: наблюдать за ним — истинное удовольствие.

— Для него, может, и удовольствие, но не для меня, — буркнул Хозяин. — Бедный, бедный Лэд! Он будет растерян и несчастен. Он будет стремиться сделать то, что мы от него хотим, но не сможет понять. В тот раз, когда он собрал разбежавшихся овец Глюра — впервые в жизни увидев их! — все было не так. Тогда сработал древний инстинкт. Пережиток прошлого. Но никакой инстинкт не поможет ему перейти от столба номер 1 к столбу номер 2, и 3, и 4. Он…

— Привет, народ! — радушное приветствие резануло по ушам. — Добро пожаловать в «Башни»!

На трио собеседников надвигался крупный круглолицый джентльмен, облаченный в утренний наряд, в котором отлично смотрелся бы конюх с пасторскими наклонностями. То был приличествующий случаю костюм. Мистер Глюр всегда одевался приличествующе случаю.

— Привет, народ! — радушно повторил Фермер с Уолл-стрит, поочередно тряся руки безмолвным Хозяйке и Хозяину. — A-а, вы любуетесь Кубком Мори. Шикарный, правда? О, Мори — принц, настоящий принц, говорю вам. Несколько эксцентричен, пожалуй, как вы и сами, должно быть, догадались, прочитав условия, которые он выдвинул для получения приза. Но принц. Принц! Мы на Уолл-стрит самого высокого мнения о нем. А вы видели моего нового пса? О, пойдемте, вы должны взглянуть на Лохинвара! Кстати, вы знаете, я записал его на Кубок Мори.

— Да, — глухо отозвался Хозяин, когда мистер Глюр сделал паузу для вдоха. — Знаем.

Тут он довольно невежливо отвернулся от ликующего Фермера с Уолл-стрит и повел Хозяйку обратно в секцию колли. Там они застали бурную сцену. Возмущенные владельцы колли громко критиковали список условий Мори. При появлении еще двух жертв надувательства поток обвинений забурлил с новой силой.

Люди, которые на протяжении многих дней купали, и чесали, и наводили лоск на своих питомцев в предвкушении честного состязания между соседями, буквально задыхались от ненависти к достославному псу мраморно-голубого окраса. Они перечитывали розовые листовки снова и снова, и с каждым прочтением их негодование возрастало.

Одна красивая девушка села на край помоста, положила на колени голову своего обожаемого золотисто-белого колли и прилюдно залилась слезами. Хозяин глянул на нее, тихо ругнулся и стал помогать Хозяйке в ее усилиях распушить шубу Лэда до состояния идеальной косматости.