Павел Мариковский - Забытые острова

Потом восходит солнце, и сразу становится нестерпимо жарко. Пора спешить к машине.

На нашем пути превосходная рощица саксаула. Как ее миновать?! В рощице много пустынных мокриц. Вся земля изрешечена их норками в окружении характерных земляных цилиндриков. У семейных пар уже повзрослевшие дети. Подземные труженики, углубляя норки, поедали землю, подобно земляным червям пропускали ее через кишечник, выделяя крошечными твердыми цилиндриками, которые потом и вытаскивали наружу.

Пустынные мокрицы плохо переносят жару, днем не показываются на поверхности, отсиживаясь в своих прохладных норках, и обычно выходят на поиски пищи вечером, ночью и рано утром. Жители сухой пустыни, они любят влажность.

Вечером прошел небольшой дождь. После дождя мокрицы должны быть особенно оживленны, и поэтому, когда наступила ночь, вооружившись электрическим фонариком, я отправился бродить возле бивака. Но все многочисленное население обширного городка мокриц сидело в норках и не желало показываться наружу. Очевидно, в дождливую погоду не полагалось разгуливать по пустыне из опасения запачкаться в жидкой глине и увязнуть в ней.

Зато рано утром, когда дожди миновали, вся земля кишела мокрицами и розовые лучи солнца поблескивали на их гладких панцирях. В основном разгуливала молодежь. Старички родители отсиживались в норках, стерегли их от непрошеных посетителей. Все были заняты, сосредоточенны, у всех было дело. Кто тащил в свое жилище сухую палочку или сухой листик, пораженный грибками, кто соскребывал со старых, упавших на землю стволиков саксаула поверхностный слой, проросший грибками. В этом саксаульнике жила громадная колония так называемых рогатых мокриц, хемилепистус риноцерос. Они легко отличались от других близких видов тем, что взрослые имели на голове среди шипиков по хорошо выраженному рожку. Поэтому я с некоторым удивлением заметил еще другой редкий вид мокриц — украшенную хемилепистус орната. Ее тело блестящее, будто покрыто лаком, голова и грудь украшены многочисленными мелкими шипиками. Еще много лет назад я узнал некоторые особенности ее жизни. Она немногочисленна, живет среди пустынных мокриц других видов, сама норок не роет, а пользуется брошенными и, очевидно не затрачивая сил на нелегкое строительство, за год успевает развиваться не в одном, как все другие виды мокриц, а в двух поколениях.

Про себя я назвал эту мокрицу приживалкой, сейчас же увидел такое, чего никогда не мог предполагать. Украшенная мокрица, поблескивая своим красивым одеянием, волокла детку рогатой мокрицы, ухватив ее за голову своими крепкими челюстями. Ее жертва была еще жива и вздрагивала ногами. Никогда не подозревал у пустынных мокриц столь явно выраженных хищнических наклонностей!

Коварная хищница проволокла свою несчастную жертву с десяток сантиметров и неожиданно нырнула с ней в норку, незаметную под лежащей крупной палочкой.

Помчался за лопаткой и по пути к биваку увидал вторую такую же мокрицу, занятую ремеслом хищника. Сомнений быть не могло. Украшенная мокрица не только пользовалась готовым жилищем своей миролюбивой и косвенной покровительницы, но еще и занималась детоубийством, пожирая беспомощных маленьких мокричек.

В обеих норках я застал супружеские пары, занятые кровавой трапезой. Кроме того, на дне их жилища было запасено немало листиков и палочек, пораженных грибками, то есть исконной пищи вегетарианцев.

Последний пробег — и мы на самом восточном краю Балхаша, недалеко от устья реки Аягуз, впадающей в озеро. Здесь пологие берега особенно заметно обмелели, и на топком иле остались разнообразные следы. Запасаюсь карандашом и бумагой и отправляюсь в поход за рисунками отпечатков лап зверей и птиц.

В далекие времена человек жил в окружении дикой природы. Земля, поросшая дремучими лесами, густыми степными травами, испещренная непроходимыми болотами, кишела птицами и зверями. Древний предок человека — дикарь был прежде всего следопытом. Он учился читать следы с самого младенчества, изучал их всю жизнь до глубокой старости. Тогда каждый человек умел читать следы, так как «неграмотного» ждали неудачи, голод, жалкое прозябание, презрение окружающих. Следы развивали в человеке наблюдательность, смекалку, зоркость глаза, остроту восприятия окружающего; они тренировали способность сопоставлять, размышлять, анализировать. Книга следов была первой книгой человечества. Она была многоречива, многолика, мудра и полна загадок. Охота кормила и одевала человека. И он, пользуясь щедрыми дарами живой природы, постепенно становился хозяином и вершителем ее судеб.

Разбираться в следах животных — большое искусство, и охота за следами — одно из занимательных занятий. Кроме того, следы зверей и птиц должен знать не только охотник-промысловик или охотник-любитель, но и ученый-зоолог и юный натуралист. Тот, кто не знает следов диких животных, — в природе как слепой. У такого человека, как говорил описанный В. К. Арсеньевым чудеснейший следопыт Дерсу Узала, «глаза есть, а посмотри нету».

Звери и птицы очень чутки и осторожны и, зачуяв человека, бесшумно исчезают с его пути. Поэтому можно неделями бродить по лесам и полям и не видеть крупных диких животных, но все разведать, прочесть о них по следам, узнать их повадки, поведение, все самые разные события их жизни, все — только по одной следовой книге.

По разнообразнейшим следам на земле, снегу и окружающим предметам можно определить, какие животные водятся в той или иной местности, как они добывают себе корм, как охотятся и защищаются от врагов, как нападают на недругов и заботятся о потомстве, болеют, кочуют. По следам в лесу и в поле можно подметить такое, что не всегда увидишь непосредственным наблюдением. Да и как иначе, без следов, узнать диких животных, особенно крупных: они осторожны, всегда вовремя скрываются от взора человека.

Изучение следов, кроме того, лучшая тренировка наблюдательности, смекалки, зрительной памяти человека. Тот, кто постиг грамоту следов, становится зорким в жизни. Такой человек никогда не пройдет мимо того, чего не заметят тысячи лиц, не посвященных в это дело. Следы диких животных — это самая первая древняя школа, развившая дремлющие способности человека. Чтение следов, вероятно, и было одним из главных условий, развивавших у предка человека его ум. Не поэтому ли следопытство — увлекательное занятие!..

Я захватил кусок плексигласа, восковой карандаш и в бутылочке скипидар. Увидев след, положу на него плексиглас, обрисую контур следа восковым карандашом, потом на просвет перенесу его на бумагу, а на плексигласе рисунок сотру скипидаром при помощи тряпочки. Это давнее мое приспособление очень помогает рисовать следы.